одиночку направился в Сирию, где рассчитывал иметь успех. В результате Палестина оказалась незащищенной, чем и воспользовался Саладин. Он осадил Аскалону, где во главе 500 рыцарей находился король Балдуин IV, а затем направился к Иерусалиму. Однако на этот раз слепая удача, минуя все законы логики, перебежала на сторону латинян.

25 ноября возле горы Монжизаре латиняне, усиленные отрядом рыцарей-тамплиеров под командованием Великого магистра Одо де Сент-Амана (1171–1179), обрушились на колонну турок, не подозревавших об опасности. Мусульмане были смяты ударом бронированного кулака рыцарской конницы, и лишь ночь оставила им надежду на спасение. Поражение Саладина было полнейшее, хотя и христиане понесли большие потери — более 1 тысячи убитых и 750 раненых. После этого между противниками был заключен 2-летний мирный договор[632].

Опасность нависла не только над государствами пилигримов, но и над Византией. Когда султан Кылыдж-Аслан II узнал о кончине Hyp ад-Дина, он тут же почти без усилий завладел областями Себастией, Неокесарией, Команой, а также другими городами и крепостями Каппадокии. Так закончился век эмиров Данишмендидов, последний из которых, Малик Зу-н-Нун (1168–1174), нашел убежище в Константинополе[633].

Теперь угрозы безопасности Византийской империи стали очень явственны. Поразмыслив, Мануил I Комнин принял стратегически правильное решение разгромить Иконийский султанат одним коротким, но мощным ударом, подумывая о том, чтобы в случае успеха восстановить затем свои позиции в Египте и Палестине. В 1176 г. он отправился в поход, предупредив Английского короля Генриха II, что намерен окончательно ликвидировать турецкую угрозу. Император надеялся на помощь Запада и отвлекающие удары по Египту и Неокесарии со стороны правителей крестоносных государств. Почувствовав опасность, Кылыдж Аслан II попытался затеять переговоры, но василевс, имея все основания рассчитывать на успех, отклонил эту инициативу.

Действительно, поход был организован тщательно и со знанием дела. Ранней весной 1176 г. в Малую Азию начался подвоз продовольствия и сбор вспомогательных отрядов, куда вошли, между прочим, венгры, сербы и половцы. Андроник Ватац должен был со своим войском отвлечь Кылыдж Аслана II от главного маневра византийцев. Но, к несчастью, поход сразу не задался. Во-первых, серьезных подкреплений от западных монархов византийцы не дождались; только антиохийцы выставили отряд рыцарей. А, во-вторых, сербы и венгры шли так медленно на соединение с византийцами, что пропустили самые удобные для похода весенние месяцы и тронулись в путь уже в пору летней жары[634]. Не обладая большими талантами, Ватац в начале сентября 1176 г. был разгромлен турками, и голова незадачливого полководца отправлена в Константинополь в качестве страшного «подарка»[635].

Тем временем император двигался с основным войском по горной дороге, какую уже однажды использовал в далеком 1146 г. Василевс не учел, что пересеченная местность не позволит его армии совершить стремительный маневр, а тяжелогруженый обоз станет тем камнем, который потянет ее на дно. Напротив, султан Иконии разумно приказал своим воинам избегать сражения, беспокоя колонны христианских воинов с флангов и тыла, а также применяя принцип «выжженной земли». И пока византийцы вместе с союзниками преодолевали горные переправы, сам Кылыдж Аслан находился в труднодоступных местах.

Со своими Рум-сельджуками он занял единственный проход, устроив византийцам засаду. Хотя разведчики предупредили Мануила I об этом, тот решил, понадеявшись на былую удачу, стремительным ударом снести мусульманские полки — увы, ошибки свойственны и великим полководцам. В результате битва у Мириокефалоне сложилась очень неудачно для христиан. 17 сентября 1176 г., как только авангард прошел засаду, Кылыдж Аслан II ударил по основным отрядам, состоявшим из отборных римских воинов. Правым флангом командовал юный Балдуин III, брат императрицы Марии, убитый в первые минуты боя, после чего рассчитывать на антиохийцев уже было невозможно. Обоз, тянувшийся сзади, не позволил воинам арьергарда подойти на помощь своим товарищам. Турки легко расстреливали сверху византийцев и латинян, и лишь немногие воины, сумевшие взобраться на горные кручи, имели возможность погибнуть хотя бы с мечом в руках, а не как жертвенное животное. Уже немолодой василевс и здесь продемонстрировал чудеса храбрости. Турецкий отряд окружил его, но он отбивался и сумел вырваться из смертельных объятий. Все его тело было в крови, шлем разбит, в щит императора вонзилось не менее 30 стрел, а он продолжал сражаться[636].

Возможно, поражение могло превратиться в катастрофу, но внезапно налетела буря, помешавшая сражению. Используя передышку, император восстановил дисциплину и порядок, но турки уже ушли с позиций. Аслан решил не рисковать. Правда, всю ночь византийцы были вынуждены отбиваться от конных турецких разъездов, но до серьезных столкновений больше не дошло[637].

Ночью император отправил посланника к султану с предложением мира. И тот тотчас согласился в обмен на города Дорилею и Силлиум; император подписал договор. Но коварные турки и не думали выполнять его условия. Когда византийцы снялись с лагеря, туркмены со всех сторон начали нападать и уничтожать их. Император потребовал от сопровождавших его эмиров Кылыдж Аслана объяснений по поводу происходящего, на что те, как обычно, отвечали: «Туркмены от нас независимы». Тогда император устроил засаду и перебил один сильный отряд азиатов. Возвратившись в Константинополь, император отправил султану, как это было предусмотрено договором, большое количество золота, зато получил обратно крест, в который был вделан кусочек Животворного Древа. Таким был конец злополучного похода Византийского императора[638].

Первым отзывом Запада на поражение византийцев при Мириокефалоне было не сочувствие, а ультиматум. Не проронив ни слезинки по погибшим христианам, среди которых были и рыцари Антиохии, Фридрих Барбаросса направил Мануилу I Комнину письмо, в котором напрямую заявлял, что он единственный наследник престола древних Римских царей, а потому должен управлять не только Римской империей, но и Греческим королевством. В этой связи король потребовал от василевса признать свое главенство, подчиниться авторитету Римского епископа и впредь соотносить свои действия с ним, как своим сеньором[639]. По счастью для Византии, в этом же году Германский король потерпел поражение от папы при Леньяно, поэтому ультиматум остался пустым звуком.

Впрочем, пилигримы Иерусалима мыслили иначе. Уже зимой с 1176 на 1177 г. в Константинополь прибыл уже известный нам по предыдущему повествованию Рено де Шатийон. Выйдя через 16 лет из темницы, он убедился в том, что Антиохия ему уже недоступна и удовлетворился женитьбой на Стефании Милии, правительнице Трансиордании, принесшей ему титул сеньора Керака и Монреаля. От имени латинских правителей Палестины Рено просил Мануила о помощи в виде морского флота для совместных действий против мусульман, и император согласился. Взамен крестоносцы обязались признать протекторат Византии над Иерусалимом и ввести в городе должность православного патриарха.