оно так, принцепс, – возразил Бернард. – Но пятьдесят тысяч или пять – для меня нет разницы.

– Я понимаю. Ты должен следить только за рыцарями. Остальные не будут представлять опасности.

Амара тихонько ахнула:

– Я поняла.

Гай кивнул, и его глаза сверкнули.

– Ты поймешь.

До них долетела маршевая песня Каларанского легиона.

Гай повернулся к склону, прищурился и поднял над головой правую руку. Последовала вспышка, и на кончиках его пальцев возник ослепительный огонь. Он сжал ладонь на рукояти огненного меча.

Амара подняла свой меч и встала слева от Гая. Бернард занял позицию справа, наложив стрелу на тетиву лука.

На перевале появился новый отряд противника – несколько когорт легионеров, марширующих в четком порядке. Войско быстро приближалось.

– Оставайтесь у меня за спиной, – предупредил Гай. – Прямо за ней.

И с победным криком безнадежно уступающие в численности Первый консул и его воины устремились в самоубийственную атаку на наступающий легион.

Глава 46

За два года сражений после битвы за Элинарх Маркус и Первый алеранский легион никогда не видели, чтобы канимы прибегали к своему причудливому колдовству. В результате алеранцы решили, что враг утратил способность к его использованию после гибели Сарла и большинства его соратников-ритуалистов.

Это предположение оказалось неверным.

Первый удар канимов был отбит совместными усилиями трех алеранских легионов. Частокол являлся легким оборонительным сооружением, но алеранцам требовалось во что бы то ни стало его удержать, чтобы инженеры успели укрепить внешние городские стены у основания холма.

– Теперь мы знаем, почему они не стали укреплять стены, – проворчал Красс.

– Зачем делать работу за нас? – ответил Маркус и отдал громкий приказ: – Третья когорта, сплотить ряды!

Канимы отступили, сохраняя порядок, но за ними уже заняли позиции свежие силы. За два года Насауг успел сделать из своих новобранцев нечто, напоминающее регулярные войска, и теперь его отряды, прежде не признававшие порядка, двигались быстро и согласованно.

Изменилось и их вооружение, отметил Маркус. Они взяли серпы (изначально они служили для сбора урожая), которые прежде использовали как мечи, и насадили их на толстые деревянные древки, превратив в гигантские косы, и то, что было орудием ближнего боя, стало эффективным оружием для дальнего боя, удобное для штурма оборонительных позиций противника.

Маркус наблюдал за подготовкой к новой атаке и почувствовал, как его сердце сжимается от страха, когда канимы с победным кличем устремились вперед. Они врезались в частокол, словно живой поток мышц и стали. Теперь канимы сражались куда более уверенно и умело, чем во время битвы при Элинархе, а новое оружие оказалось смертельно опасным.

Снова и снова Маркус видел жуткую повторяющуюся картину: воин-каним взмахивал косой и двумя руками наносил мощный удар сверху вниз. Лезвие ударяло по шлему легионера и рассекало даже алеранскую сталь – таким сильным был замах огромного канима. Легионера ждала неминуемая смерть.

Тактика оказалась смертельной. Враг наносил достаточно точные удары, а легионеры, стоявшие плечом к плечу, не могли от них уклониться.

Маркус успел вовремя поднять щит, чтобы принять на него удар летящего лезвия, и упал на колено. Однако коса рассекла сталь щита, несмотря на то что он был укреплен при помощи фурий. Маркус крякнул и призвал на помощь фурий земли, чтобы повернуть щит и зажать застрявшее в нем оружие, а потом мощным ударом гладия рассек деревянное древко, после чего ранил нападавшего на него канима, сам же отступил назад, чтобы освободить щит от застрявшего в нем лезвия, – одновременно другой легионер занял его место. И его тут же свалил удар канима, который заменил своего раненого товарища.

После этого сражение превратилось в жуткий кошмар. Копья легионеров были недостаточно длинными, чтобы доставать канимов, вооруженных косами, к тому же лезвия кос легко перерубали сравнительно тонкие древки алеранских копий. Легионеры, стоявшие на земляных валах за частоколом, сражались практически лицом к лицу с канимами, а потому не имели никакого преимущества. Вторая линия не могла встать рядом и закрыть своими щитами товарищей из первой, применяя любимую тактику легиона, – медленное наступление, сопровождающееся быстрыми выпадами мечей в узкие просветы между щитами. При обороне такая система не работала.

«Подобная тактика, – мрачно подумал Маркус, – позволила бы быстро смять канимов». А благодаря постоянному давлению легионеры оказались бы рядом с канимами, лишив их возможности использовать косы, но схватка в статичном положении против врага с таким оружием грозила серьезными потерями.

Канимы могли легко прорвать оборону, но ни разу этого не сделали. Зачем? Все больше и больше легионеров вступали в схватку и несли потери, падая на землю с пробитыми шлемами. Даже пехота в тяжелых доспехах не выдерживала мощных ударов, и гора трупов у частокола росла.

– Командир! – крикнул Маркус Крассу.

Молодой офицер находился рядом с первой линией легионеров. На глазах у Маркуса он перешагнул через раненого легионера и с решительным лицом встал на пути канима, который готовился нанести смертельный удар. Меч Красса рассек лезвие косы, и следующим ударом офицер ранил канима. Красс схватил раненого легионера и оттащил его назад, другой легионер тут же занял его место.

– Дон Красс! – пронзительно закричал Маркус. – Мы должны перейти в наступление! Необходимо заставить их отойти, пока они не перебили наших людей.

– Нет! – рявкнул Красс. – Держать оборону! Нужно защищать стену, пока инженеры не дадут нам сигнал, Первое копье!

Опыт и инстинкты подсказывали Маркусу, что Красс принял неправильное решение и что его консервативная тактика, идеальная при других обстоятельствах, сегодня может оказаться фатальной. Первый алеранский не может позволить себе такие ошибки.

Но потеря единства будет стоить еще дороже.

– Вы слышали приказ! – взревел Маркус, заставляя своих людей держать позиции. – Защищать стену! Не отступать! Не отступать!

Маркус не знал, сколько времени прошло. Дважды он был на короткое время ослеплен: один раз кровью канима, второй – кровью ветерана по имени Барус. Однажды он не заметил удара косы, и только гребень шлема центуриона спас его от судьбы Баруса. Оружие канима оставило глубокую вмятину в наплечном доспехе, край которого впился Маркусу в плечо, но он продолжал сражаться, поддерживая своих людей. Он оттаскивал раненых в сторону и отправлял им на смену свежих легионеров.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем зазвучали трубы, означавшие, что инженеры завершили работу.

– Отступаем! – закричал Маркус. – Отступаем!

Канимы взвыли и устремились в атаку, когда легионеры стали отступать. Канимы прорубили частокол, чтобы в нем образовалось множество проходов, и начали теснить легионеров.

Если бы не рыцари и резерв, оставшийся на холме, отступление могло бы превратиться в беспорядочное бегство. Несколько когорт не выдержало и побежало, но Маркусу каким-то образом удалось сохранить целостность первой когорты, легионеры шаг за шагом отступали вверх по склону, не прекращая сражаться. А когда даже и они были готовы сломаться, ряды канимов атаковали рыцари, и теперь длинные косы, еще недавно дававшие канимам преимущество, стали для них помехой. Рыцари Земли и Железа ломали косы,