Серьезно? Ну ты и шутник. Даже вступление в семью Пожарских смотрится менее смешно. Стать бродягой, которых ни одна приличная семья не считает достойными высшего общества.

— Я был бы собой. Без игры и фальши, — ответил я.

— Твоя мать была такой же. Мне стоило понять, что она дефектная. Но я слишком хотел насолить Александру, который смотрел на нее с тоской. Я всегда беру то, что хочу. Так должен жить князь. И тебе стоило это понять

— Теперь это уже неважно, — ответил я. — Я не могу оставить тебя главой семьи. Уж очень я переживаю за домашних. Так что один из нас останется здесь. В прозекторской.

Морозов покачал головой:

— Зачем так беспокоиться о нечисти? — прямо спросил он. — Они же бесправны. И работать на семью, пусть даже на рабских условиях куда лучше, чем умереть от клинка ведьмака.

— Потому что в них больше человеческого, чем в тебе, — ответил я, вспомнив вдруг Тихона и Маришку. Даже белая крыса Жирика вызывала у меня больше теплых эмоций, чем некоторые люди.

Видимо, в моих глазах проявилось что-то дикое и отец дрогнул.

— Мы можем договориться, сын. Я умею исправлять ошибки. Признаю, что поторопился с выводами.

Я покачал головой:

— Поздновато спохватился.

Морозов нахмурился. Я же решил, что время разговоров закончилось. И атаковал.

Владимир успел уйти в защиту. И его окутал огненный щит, который спалил воющие черепа. Морозов мигом ушел в сторону, и теперь уходить в оборону пришлось уже мне. Огненная ладонь обхватила меня, крепко сжала. Костяная броня затрещала, но выдержала.

— Я знаю, что ты решил присвоить эту тварь, Лилию, — произнес отец с едва сдерживаемым торжеством. — Хочу, чтобы ты знал. Я получу от нее ребенка. И буду сдавать ее внаем любому, кто пожелает завести себе потомство. Тебе стоит сказать мне «спасибо», потому что сирена бы убила тебя, когда контракт оказался завершен. Ты правда веришь, что их можно приручить? Что с ними можно договориться? Нечисть должна стоять на коленях. Сломленная и бесправная. Только так…

Тьма во мне взметнулась, когда я представил нарисованную отцом картину. А следом я разорвал пламенную ладонь на части веером костяных игл. И тут же за спиной распахнулись огромные темные крылья, цепляя кончиками перьев кирпичную кладку. И я взлетел над площадкой двора. Создал плетение цепи, и сотканный из темной энергии канат опутал Морозова. Обескураженный Владимир попытался было разорвать плетение, но шоу перед гостями в Морце, и бой в этом мире, забрали у него слишком много сил. Поэтому огненный щит вспыхнул, завибрировал и сразу же погас. А я почувствовал эйфорию. Кожу на ладони, которая сжимала темную веревку, начало приятно покалывать. Черная лента вытягивала остатки огненной энергии Морозова, передавая их мне. Владимир забился в цепях, пытаясь вырваться, но это было скорее отчаяние. Освободиться из хватки он уже не мог. Чем слабее становился он, тем больше сил набиралось внутри меня.

В арке послышались громкие, размеренные хлопки в ладоши. А через секунду из темноты вышел высокий худой мужчина в длинном плаще и цилиндре с широкими полями. Он сделал несколько шагов и остановился во дворике. Произнес, обращаясь ко мне:

— Потрясающее представление, мастер Морозов. Признаться, вам удалось меня удивить. Ваш дядя, Александр, говорил, что в вашем мире поединки — это в первую очередь зрелище для камер. И вы прекрасно освоили это умение.

В голосе гостя слышалось уважение. Я приземлился на асфальт площадки, осведомился у пришлого, не торопясь рассеивать плетение цепи:

— Вы еще кто?

Морозов же обернулся на голос незнакомца. И судя по тому, как вздрогнул и побледнел князь, гостя он знал.

— О, прошу меня простить, — поспешно произнёс незнакомец, коснулся кончиками пальцев полей шляпы и коротко поклонился. — Где же мои манеры? Меня зовут Рипер. И я пришел, чтобы сделать вам очень выгодное предложение.

— Слушаю, — сухо уточнил я.

— Вы все равно должны его убить, — Рипер кивнул в сторону связанного цепями Владимира. — И в этом я вас прекрасно понимаю. Между вами сложились очень ядовитые отношения, которые вылились во взаимную ненависть. Вам незачем себя винить в этом. Поверьте, во всех мирах вопрос проблем детей и родителей стоит очень остро. Одни решают все душеправами и долгими разговорами. А мне больше по вкусу ваш способ. Просто, и действенно.

— Что вам нужно? — я понимал, что начинаю терять терпение. Адреналин в крови еще кипел и заставлял сердце биться чаще.

— Поверьте, юноша, я очень хорошо разбираюсь в людях. И вижу в вас некую черту, которая меня всегда поражает в людях. Вы ведь собираетесь проявить благородство. Желаете найти решение, чтобы не убивать этого человека.

Он указал на отца, который судорожно пытался сбросить с себя путы.

— Поверьте, рано или поздно, один из вас убьет другого. Так что лучше уж вы, чем вас, Михаил Владимирович. Но!

Рипер поднял указательный палец и продолжил:

— Вот в чем мое предложение. Вы отдадите его мне. А уж я сделаю так, что он никогда не вернется в ваш мир. Даю слово аристократа.

— Зачем он вам? — насторожился я.

— У каждого из нас есть свои слабости и увлечения. Я вот люблю коллекционировать особенные… экземпляры. Главное, что вам не придется убивать своего отца. Ваши руки будет чисты. А взамен, я дам вам вексель от папы Легбэ. На любое желание. Вы ведь знаете, что это такое, не так ли?

Словно в подтверждение своих слов, Рипер достал из кармана плаща чек и показал мне билет, который я и впрямь узнал. Морозов гулко сглотнул и замотал головой:

— Не надо! Сын, прошу! Я не вернусь в ваш мир, обещаю.

В голосе Владимира слышался даже не страх, а ужас. Зрачки князя расширились, а нижняя челюсть мелко задрожала. На лбу выступила испарина. Но я холодно усмехнулся:

— Помнится, ты хотел продать Лилию? Так чем ты хуже в качестве предмета для обмена?

— Сын! — начал было князь отчаянно, но Рипер недовольно поморщился:

— Ш-ш-ш, — прошептал он и приложил к губам указательный палец, словно бы призывая к тишине. И это получилось. Владимир замер на полуслове, а затем замолчал.

— Какие гарантии вы можете дать, что он больше никогда не вернется в наш мир? — продолжил я.

Рипер усмехнулся:

— В этом мире служит ваш дядюшка, — ответил он. —