Садовник преподнес ей огромный букет солнечно-желтых хризантем, миссис Тиди помогла выбрать подходящую вазу – великолепную вазу «Павлиний хвост» работы Тиффани, – и букет был торжественно водружен на стол в гостиной. А Этери и Айвен отправились в деревню.

Погода стояла по-прежнему сухая и солнечная, поэтому они пошли пешком. Айвен нисколько не преувеличил: на каждом шагу его окликали знакомые. Он останавливался, здоровался, знакомил всех со своей спутницей. Слово «Россия» не производило впечатления на деревенских жителей. Россия – это далеко и вообще непонятно где. Даже самые продвинутые помнили только «Горби». Зато сильное впечатление, особенно на женскую половину, производила сама Этери.

Она познакомилась с мэром Осгудом и двумя его дочками, даже выпила чаю у него в доме. Познакомилась с местным доктором Мередитом, у которого тоже была дочка, и с аптекарем Кремером. Его все тоже называли доктором, потому что он был настоящим фармацевтом с ученой степенью. И у него была племянница на выданье. Их приветствовали владелец рыбной лавки, приславший накануне лососину, владелец мясной лавки, владелица магазина готового платья, оно же ателье по подгонке, ремонту и переделке одежды, и у всех, у всех дочери, племянницы, младшие сестры… Все с вожделением глядят на Айвена, все в него влюблены.

Неужели дело только в титуле? Этери так не думала. Айвен просто сказочно хорош. Не красавец, но доброта и ум у него в лице светятся. Внимательный, чуткий, когда ему что-то говоришь, видно, что он слушает только тебя, вникает, абстрагируясь от всего остального. Всегда готов прийти на помощь. К тому же он богат. Мэр Осгуд, похоже, слегка опасается, что Айвен метит на его место. Ну да, вздумай Айвен выставить свою кандидатуру на выборах, выиграл бы на счет раз. Все женское население Уинкли от восьми до восьмидесяти проголосовало бы за него. Но Айвен не станет баллотироваться, будьте спокойны, господин мэр. И ни одна из этих девиц его не стоит. «И не получит», – мысленно добавила Этери с мстительным удовлетворением.

Мэрия ничего собой не представляла – казенного вида учреждение, построенное, правда, в XIX веке, но скучное и унылое. А вот церковь была хороша – XI век, шедевр романского стиля. Могучий храм-крепость, где могло бы укрыться все население Уинкли и еще осталось бы много места.

И священник, преподобный Тэлмидж, ей очень понравился. Он не стал их упрекать за неявку на воскресную проповедь, охотно провел по всей церкви, показал и ризницу, и трапезную, и алтарную часть, куда обычным смертным ходу нет, угостил вином, пригласил в гости.

«Мы могли бы здесь обвенчаться, – думал Айвен. – А может, она не захочет по англиканскому обряду? А может, вообще не захочет?»

Этери почувствовала его смятение и незаметно взяла за руку. Они поблагодарили доброго викария, пообещали заглянуть к нему в гости как-нибудь в другой раз и вышли на залитую солнцем деревенскую площадь.

– Чувствую новый прилив адреналина, – шутливо прошептала Этери на ухо Айвену. – Эти мощные романские соборы здорово… м-м-м… взбадривают.

– Наводят на мысли, – согласился Айвен.

Они вернулись домой, съели приготовленную миссис Тиди лососину, поделившись с Феллини, и занялись выбросом адреналина. Потом еще погуляли, поужинали и… В их любви стала прорываться отчаянная нотка, они словно спешили запастись счастьем, чтобы хватило надолго.

* * *

В понедельник утром, простившись с супругами Тиди и со зверями, Айвен повез Этери в Лондон. Он пытался уговорить ее остаться до обеда, но она отказалась: надо собраться, надо все упаковать, она же купила много подарков.

С момента отъезда в машине установилось непривычное для них неловкое молчание. Айвену не хотелось начинать важный разговор по дороге, а о чем еще говорить, он решительно не представлял. Этери тоже молчала. Подъезжая к Бристолю, где они делали привал по пути в Уинкли, Айвен предложил остановиться.

– Я не буду заезжать в город, перекусим где-нибудь на шоссе.

– Хорошо, – откликнулась Этери.

Она тоже боялась что-нибудь сказать, спросить, что случилось.

– Этери, – заговорил Айвен, когда они, выпив кофе, вновь оказались в машине, – нам нужно поговорить.

Он вдруг сообразил, что в Лондоне времени тем более не будет: ей же надо собираться, а завтра с утра – обоим в аэропорт.

– Я тебя слушаю, – еле слышно проговорила Этери. Она уже поняла, что сейчас последует.

– Выходи за меня замуж.

– Айвен, это невозможно. Как ты себе это представляешь?

– Я почему-то именно такого ответа и ждал, – с горечью вздохнул Айвен.

– Айвен, пожалуйста, давай не будем ссориться в последний день! – Голос Этери дрогнул.

– Я не хочу, чтобы этот день стал для нас последним. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. – Ужасно, ужасно говорить в машине! Приходится следить за дорогой, крутить баранку, слова выходят неискренние, фальшивые… – Я выбрал неудачный момент, – упрямо продолжал Айвен, – лучше бы нас ничто не отвлекало, но…

– Момент ничего не значит. Я не могу выйти за тебя замуж.

– Почему? Ты свободна, я свободен… А ты свободна, Этери? – вдруг повернулся он к ней. – Может, я ошибаюсь? Может, ты все еще любишь мужа? Или у тебя еще кто-то есть?

– Я не люблю мужа. Теперь мне кажется, что и никогда не любила. И никого у меня нет. Если бы был, я бы не стала спать с тобой.

– Тогда в чем дело?

Этери заплакала. Она ненавидела себя в эту минуту, но ничего поделать не могла. Айвен съехал на аварийную стоянку, заглушил мотор и обнял ее.

– Ради бога, не плачь. Просто объясни мне, в чем дело.

Она сердито отерла слезы.

– Как ты не понимаешь? Жизнь прошла. Мы не можем пожениться, мы… слишком поздно встретились.

Айвен осторожно и робко улыбнулся.

– Прости за неделикатный вопрос: тебе сколько лет?

– Вчера исполнилось тридцать.

– Вчера? Ты не шутишь? А почему ты мне не сказала?

– Не хотела. Я специально из дома удрала с таким расчетом, чтобы не отмечать. Только мой возраст тут ни при чем. Жизнь прошла, понимаешь? Мы все это время прожили друг без друга, и теперь уже поздно начинать по новой. Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю не так уж мало. Мне этого хватит, чтобы понять: я хочу на тебе жениться.

– Нет. Ты не понимаешь… Я не могу рассказать тебе всю мою жизнь. А как мы можем жить, если ты ничего обо мне не знаешь?

– Чего я такого страшного не знаю?

Этери немного подумала и решила начать с самого страшного:

– Помнишь, я тебе говорила, что моего друга убили?

– Конечно, помню.

– Мы… мы с ним были близки. Один раз. Это была ошибка, но…

– Думаешь, его из-за этого убили? – догадался Айвен. – Из-за этой твоей ошибки? Нет. Они могли схватить кого угодно. Он им попался по чистой случайности.