Миновал ноябрь, в воздухе чувствовалось приближение Рождества. Этери уже готовилась уехать с детьми на каникулы в Лондон, но как раз под католическое Рождество серьезно заболел ее отец. У него был артроз тазобедренных суставов, болезнь, которой он стыдился и всячески ото всех скрывал, считая ее унизительным признаком старости, но на этот раз скрыть не удалось. Он спускался по лестнице в академии художеств и поскользнулся на мраморной ступеньке. Не упал и даже не ушибся, вовремя схватился за перила, но произошло ущемление нервного окончания.

Как многие мужчины, Авессалом Александрович совершенно не умел болеть. Не переносил боли, впадал в панику, готов был выпить тройную дозу лекарства, чтоб подействовало немедленно. Когда не действовало, переставал доверять врачу, бросался к шарлатанам, лишь бы успокоили, заверили, что вот сейчас все пройдет, стоит только намазаться чудодейственной мазью, приложить аппликатор или выпить «заряженную» воду.

Бедная Нателла Николаевна с ног сбилась, ухаживая за мужем. Его нельзя было оставить одного ни на минуту. Она позвала на помощь дочь, и Этери поняла, что лондонские каникулы ей не светят. Стараясь заглушить внутреннюю боль и тоску, она и без того работала как каторжная, а тут еще пришлось ухаживать за капризным, впавшим в детство отцом.

Айвен принял известие мужественно, еще ее утешал, что все в порядке, не надо плакать, если не на Новый год, то в какой-нибудь другой ближайший раз они обязательно встретятся. Но Этери видела, что ему тоже больно.

– Я ужасно скучаю по тебе, – призналась она.

– И я по тебе. Ничего. Копи адреналин.

– Да куда уж больше… – Этери чувствовала, как не слушаются ее дрожащие губы, хотя изо всех сил старалась улыбаться.

И Айвен все это видел. Они говорили по скайпу.

Прошли новогодние праздники, показавшиеся особенно долгими и тяжелыми в отсутствие любимого человека. Этери так никуда и не свозила чертенят, они десять дней слонялись по дому, маялись бездельем. От одного этого можно было с ума сойти. Но когда дети вновь пошли в школу, а жизнь стала входить в обычную колею, неожиданно позвонила одна из прежних подружек – та самая, что расспрашивала о Савве Цыганкове. Этери не хотелось с ней разговаривать, но та не стала ждать, огорошила с места в карьер:

– Если ты стоишь, то сядь.

– Я сижу.

Десятый час вечера, Этери только-только уложила детей и спустилась в кабинет проверить электронную почту. Пришло новое письмо от Айвена, ей хотелось прочесть его в тишине, не под аккомпанемент светского трепа.

Подружка пошла сразу с главного козыря:

– Кристина ушла от Левана!

– Не знаю почему, но меня это не удивляет, – откликнулась Этери.

– Я тут пересеклась в салоне «Зина» с Маринкой Шаповаловой, – затараторила подружка. – Ну ты же знаешь Маринку, она с Кристиной тусуется. У нас с ней одна педикюрша. У нее ноготь врастает, прикинь?

– У кого ноготь врастает? У Кристины?

– При чем тут Кристина? У Маринки Шаповаловой!

– Ира, меня не интересует Маринка Шаповалова и ее ногти. Ногти у многих врастают, и что?

– Она корчит из себя этакую Марину Мнишек… У нее и дерьмо не воняет.

С Маринкой Шаповаловой Ира дружила периодически, объединяя силы против кого-нибудь еще. Или с кем-нибудь еще против Маринки Шаповаловой. Видать, на этот момент Маринка вышла из фавора.

– Короче, Маринка мне сказала, – продолжала Ира, – что она познакомилась с французом, и он от нее без ума. Большая шишка в «Тоталь», и титул есть!

«Пустите Дуньку в Европу», – презрительно подумала Этери.

– Я так и не поняла, кто познакомился с шишкой в «Тоталь». Маринка?

– Этери, ну ты тупишь! При чем тут Маринка? Маринке уже не в «Тоталь», а в утиль пора, – хохотнула Ира. – Кристина, Кристина познакомилась! Она ушла от Левана! Ты что, не рада?

Этери поняла, что Маринка Шаповалова тут и вправду ни при чем. Это Леван пробует воду ногой, прежде чем нырнуть.

– Да нет, не особенно.

– Ты что, не хочешь, чтобы он вернулся? – опешила Ира.

– Ты ведь машину не водишь? – вкрадчиво уточнила Этери.

– Нет, а при чем тут…

– Леван тоже не водит, его давно уже шоферы возят.

– Ну и что? – все не понимала Ира.

– Но когда-то водил, – не слушая ее, продолжала Этери, – так что, надеюсь, он поймет. Передай ему: я по жизни задом не сдаю. Спасибо тебе за звонок, извини, у меня работы много.

Она дала отбой и прочитала милое, шутливое письмо от Айвена с новыми фотографиями Феллини и Мерфи. Ответила, но решила о бывшем муже пока не писать – вплоть до прояснения обстоятельств.

Обстоятельства не замедлили проясниться. Через несколько дней после Иры позвонил Леван.

– Надо поговорить.

– Говори, – невозмутимо предложила Этери.

– Это не телефонный разговор. Я приеду.

– Нет, давай на нейтральной территории. Встретимся в клубе, как в тот раз.

Он недовольно засопел, но согласился. Договорились на послезавтра. Нажав на кнопку отбоя, Этери немедленно перезвонила Герману Ланге. Он ее успокоил и обнадежил. А на следующий день Этери съездила повидаться с адвокатом Понизовским.

К встрече с Леваном она подготовилась, как к генеральному сражению. Даже купила серьги и кольцо, выложенные лилово-зелеными камешками. По сравнению с брошью от Тиффани гарнитур выглядел дешевкой, но по цветовой гамме подходил и вообще смотрелся неплохо.

В день свидания рано утром Этери отправилась в салон «Зина», там ей сделали сложную, изысканную прическу, маникюр и макияж. В обеденный зал клуба она вошла во всеоружии, чувствуя себя красивой и опасной.

– Здравствуй, Леван. Я тебя слушаю.

– Хочешь что-нибудь? – спросил Леван.

У Этери живот сводило от голода и волнения, она выехала из дому затемно, чтобы поспеть в салон, но заказала только чашку кофе. Левану пришлось сделать то же самое.

– Итак?

Он долго молчал, на его лице Этери видела то же недовольное, надутое выражение, какое часто замечала у старшего сына. Не надо далеко ходить, чтобы понять, в кого пошел Сандрик. Бабушка сыграла лишь опосредованную роль. Папины гены проявились.

«Ну ты что, сама не понимаешь? – говорил Леван всем своим видом. – Обязательно надо меня заставлять?»

Этери терпеливо ждала. Она вынула сигариллы, просто чтобы чем-то занять руки, и вдруг поняла, что совершенно не хочет курить. Вот и отлично.

– Кристина ушла, – родил наконец Леван. – Она…

– …нашла себе навозную кучку пожирнее, – ласково подсказала Этери. – Да, мне говорили. Мне очень жаль.

– Жаль?! И это все, что ты можешь сказать?