– А? Рыбкой пахнет? Я рыбку сегодня тушила – будем кушать! Паша, а рыбу ему можно или только корм?

– Вы не берите его сегодня. Походите хотя бы пару дней, пообщайтесь, чтобы он привык, – отвернувшись, сказал Пашка.

– А вот я бы лучше прямо сейчас взяла! – возразила Наталья. – А то вдруг испугаюсь и не приду? Но если уж возьму – вы не переживайте, я ответственный человек, не брошу никогда! – И покраснела.

– Хорошо, берите сейчас, – безразлично отозвался Пашка и направился к ветпункту. – Наташ, расскажи, какие он знает команды, чего любит. Я пойду у Танюльки распечатаю – корм, лечение. Если что по здоровью – сразу сюда! – сказал он, обернувшись и строго взглянув на новую хозяйку. – И вообще приводите его на осмотр раз в месяц. Это обязательно, он старый уже!

– Мы там написали в карте, что ему восемь, – сказала Наташка. – Но на самом деле ему уже десять! – И острыми горестными глазками вонзилась в огромное лицо своей тёзки.

– Ну что ж поделать! – сказала Наталья. – А у меня бабушке вообще восемьдесят семь! Что ж её, выбросить?

Не менее получаса Ася с Наташкой объясняли хозяйке, как следует обращаться с собакой. Продемонстрировали Филькину учёность, расписали меню, собрали поводки и игрушки, дали на первое время корм, вспомнили и положили в отдельный пакет Филькину подстилку. Всё легче будет псу привыкать.

По команде «рядом», проявляя чудеса послушания и лишь иногда оборачиваясь на тающие во мраке старческой катаракты Полцарства, колченогий пёс ушёл с Натальей.

– Счастливо тебе, Филька! – тихо сказал Пашка, когда они скрылись из виду.

Это были последние слова государя на много часов вперёд. Во всяком случае, с людьми он больше не разговаривал. Если обращался – только к собакам. На особо настойчивые вопросы соратников мотал головой – «да» или «нет». Зато кашлял взахлёб, от души. Наташка то и дело таскала ему из домика тёплый чай.

Больше в тот день Ася не могла рисовать. Жалость к старому Фильке, попавшему в чужой дом, и к Пашке, переживающему разлуку, заняла её всю, не оставив места для дела. Иногда она поглядывала на тропинку в орешнике, желая, чтобы пришёл Курт. Ася знала: если сам он сегодня в порядке, то неизбежно возьмёт на себя часть её боли. Но Курта не было. Он много работал – навёрстывал, что «проспал». Наконец Ася отправила ему эсэмэску: «У нас забрали Фильку. В добрые руки. Ты придёшь?» Курт ответил сразу. «Бегу!» Ася вздохнула и, почувствовав лёгкость, пошла ему навстречу.

Радуясь вечернему безлюдью парка, она летела по душистой аллее, усыпанной сбитыми ветром ветками. Впервые за день ей захотелось улыбнуться. Она так и сделала и дальше шла, приветливо оглядывая сплетённые с фонарями деревья, пока её слух не уловил шум.

Ася замедлила шаги и поглядела в направлении растущего звука. С боковой аллеи свернул и вылетел ей навстречу юнец на велосипеде. За ним на поводке, хрипя и спотыкаясь, пыталась поспеть старая чёрная собака. Недовольно обернувшись, парень поддёрнул поводок. Собака напружинилась, словно пробитая электрическим зарядом, и ещё несколько мгновений из последних силёнок старалась не отставать, пока не заплелись ноги.

Почувствовав за спиной скулящий буксир, парень затормозил и выругался.

– Встала! Пошла! – процедил он, дёргая поводок.

«Лошадёнка!» – вспомнила Ася кусочек из книги, который однажды вслух прочитал им Пашка. И сразу в груди загорелось тяжёлое и жгучее солнце ненависти.

– Молодой человек, у вас выпало что-то! – окликнула она.

Парень, крепко сложенный, с розовыми мальчишескими щеками, чем-то напомнивший Асе Лёшку, огляделся и, оттопырив губу, принялся охлопывать карманы – всё ли на месте?

Пока он возился, Ася склонилась к распластанной на асфальте чёрной собачке и, не встретив возражений со стороны обессиленного животного, отстегнула поводок. Взмахнула и дёрнула – так что надетая на руль велосипеда петля упала наземь.

Парень бросил копаться в карманах и выдвинул челюсть, соображая, какое ругательство выбрать для милой девушки.

– Сколько лет собаке? Десять? Одиннадцать? – сложив вчетверо поводок и двигаясь на врага, отчеканила Ася. – Ты профессиональный живодёр или любитель? Где ты взял собаку?

Парень наклонил взмокший лоб и ответил бранью, такой ползучей, непривычной для Асиных ушей, что ненависть в груди дала вспышку. Ася стиснула зубы и, взмахнув поводком, хлестнула врага по шее.

И сразу всё переменилось в мире. Тот, кто секунду назад был на коне, запутавшись в стременах, рухнул наземь. Ася опустила руку – лежачего бить нельзя, особенно когда у него в глазах такая упоительная оторопь.

– Больше она не твоя, – подойдя совсем близко, сказала Ася и, оставив поверженного, направилась к собачке. Чернушка – так сразу назвала её Ася – лежала на боку, неподвижно и плоско, как выпотрошенная шкура. Ася села рядом на корточки и положила ладонь на рёбра – есть ли дыхание. Рука слушала неясный гул сердца, а уши в это же самое время улавливали, как позади копошится и бряцает железом человеческое животное, напуганное явлением Асиного безумия. Ну вот – справился наконец с педалями и, тонко стрекоча, истаял.

Когда хозяин умчал, собака вяло заволновалась, приподнялась и, шатаясь, отошла на пару метров – её рвало. «Сейчас умрёт!» – подумала Ася. Ей показалось вдруг, что в этом виновен не только парень, но и она, положившая собаке на бок свою прокалённую ненавистью ладонь. Да – надо было обождать, пока остынет.

Через минуту Чернушка вернулась, как-то глухо, замедленно поглядела на то место, где недавно был велосипед, и легла на бок у Асиных ног.

– Мы тебя запишем в Санин список, где все страдальцы. И пойдём с этим списком к Божьему престолу, – гладя Чернушкину морду, пообещала Ася. – И Он нас примет, как Саня своих пациентов. И всё это закончится. Больше не нужны будут заповеди блаженства – не станет ни плачущих, ни гонимых за правду. Все утешатся.

«Ася, ты обманешь!» – изнутри мутно-карих глаз отозвалась собака, и Ася почувствовала, что теперь – вот только теперь! – действительно сходит с ума. «Сумасшедшая!» – зашуршала вокруг головы сотня невидимых бабочек.

Ася поднялась и, сморщившись от подступающих слёз, позвала: «Мама!» Безлюдная аллея молчала.

– Мама! – громче, сорвавшимся голосом крикнула Ася и в ту же секунду увидела Курта. Он быстро шагал по аллее, невероятный, как всё, что творилось с ней, похожий на встревоженного ангела.

– Он её мучил! – бросилась к нему Ася. – Тянул на велике! Она бежала, старалась! – И, уткнувшись в его плечо, расплакалась навзрыд.

Курт не знал, что произошло, но по косвенным признакам прочёл примерный сюжет случившегося.

– Ты отомстила? – догадался он, гладя Асю по голове. Волосы у неё надо лбом намокли – скорее всего, это был трудовой пот. Может, она гналась за преступником и потом била его кулаками? – Ты чем его била? – спросил он тихо.