– Вот спасибо! – воскликнул Саня. – Я Курта попрошу – он, может, придёт!

Когда Саня умчался, Болек, накинув чью-то «местную» куртку, расположился на крыльце и подытожил свои успехи: за короткий срок с вершины карьеры он съехал, как по гигантской ледяной горке, в лесную глушь, на лавчонку – сторожить бесхозных дворняг. И, надо признаться, метаморфоза нравилась ему! Вот, пожалуйста, и отношения с братом налаживались. Раздумывая о родственниках, он так хорошо, глубоко ушёл в свои мысли, что вздрогнул, когда из тьмы орешника вынырнула беловолосая девочка.

– Ну что, отвезли Дружка?

– Ага. Неизвестно ещё, понравится он или нет. Может, не возьмут! – сказала Наташка и, подойдя, посмотрела на Болека строгими льдинками глаз, молчаливо спрашивая, что он здесь делает и где, собственно, Александр Сергеевич.

– Саня пока домой побежал – своих проведать. А ты чего вернулась? – спросил Болек.

Оказалось, Наташка в суете забыла рюкзак с учебниками. Если родители заметят – прибьют, и так изворчались за тройки.

Пришлось отпирать павильон и будить собак. Ну что же, пусть, если кто хочет, заодно и попасётся во дворике!

Пока собаки гуляли, Болек исподволь наблюдал за сменой чувств на личике девочки. Ему хотелось понять причину её заметной, граничащей с тоской печали. В отсутствие друзей Наташка не считала нужным скрывать её, а может, к ночи уже не осталось сил «держать лицо». Жалко ли ей разлуки с питомцами? Или жалко Пашку, которого она любит самой грустной первой любовью? Или жалко себя и этой своей трудной любви к собакам и Пашке?

Должно быть, всего понемногу. Да и какая разница! Любопытство набежало и сошло. В этом странном месте Болек наконец почувствовал свободу от профессии. Здесь в его обязанности вовсе не входило «проявлять эмпатию». Можно было просто сидеть на лавке зябким нахохлившимся подростком, озирая вечерний парк.

Болек поленился проводить Наташку до «железки», однако почувствовал нечто вроде угрызений совести, когда она уходила. По обычаю Спасёновых ему захотелось крикнуть вслед: «Позвони, как доберёшься!» – но пока что он был чужой и не имел права на подобное проявление заботы.

Уже за полночь его сменил Курт. Виновник всех передряг был тайно рад, но сдержан и не лез с разговорами.

По освещённой аллее Болек дошёл до шоссе и поехал домой на такси.

Худо было Лёшке в первые майские деньки – так худо, что он не заметил ни ранней зелени, ни оживления улиц, обрадовавшихся теплу. Жизнь выпала из рук, а может, ушла из-под ног.

Уже не первый день после тренировок, помимо хлеба насущного, он приносил в свою тоскливую комнату немалое количество пива, придвигал к диванчику служивший столом табурет и, не открыв ни одного из имевшихся в наличии гаджетов, ужинал, тупо глядя в окно – на маковки близкого храма. Дядя Миша рассказывал юному Лёшке раз пять весёлую байку о том, как в Климентовском острожке во времена Минина и Пожарского засели поляки с припасами и как были выбиты бравым казачеством, охочим до вражьих харчей.

«Да! Вот здесь оно и было, прямо напротив!» – как-то раз, отхлебнув пивка, сообразил Лёшка и отпрянул. Вдруг померещилось, будто сам дядя Миша, притаившись за шторой, беззлобно и горестно завидует его трапезе.

Явление «призрака», пусть и весьма смутное, впечатлило Лёшку. Он вскочил, прошёл по тёмному коридору и вылил остаток бутылки в раковину. Умылся и, обдумав сложившиеся обстоятельства, ясно понял: если не хочешь стать дядей Мишей, с жалостью к себе придётся завязывать!

Первым делом Лёшка вытряхнул из сумки вывезенные от Спасёновых институтские учебники и распечатки, разложил на столе и, окинув взглядом их удручающий пасьянс, забил в телефон напоминание. Утречком, с семи и до первой малышовой группы, будешь зубрить как миленький. И восстановишься!

Разобравшись с учёбой, Лёшка оглядел комнату. Жалко было отчий дом, но пришла пора проститься. Может, и не случилось бы всей беды, реши он жилищный вопрос вовремя. Жили бы сейчас с Асей в своей квартирке. Значит, так: обои подклеить, окна вымыть, сантехнику вычистить. А документы все у него в порядке. Завтра можно звонить риелторам.

Ещё немного поразмыслив, он вырвал лист из институтской тетради и написал записку дяди-Мишиному наследнику:

«Уважаемый сосед! Я собираюсь в ближайшее время продать свою комнату. Если после вступления в наследство вы тоже будете продавать, давайте согласуем наши действия с целью взаимной выгоды. Прошу вас позвонить мне по нижеследующему телефону или оставить свои контакты (можно на зеркале)».

Гордый получившимся текстом, Лёшка сунул записку под дверь соседа и вернулся к себе. Открыл окно и выглянул. Плотно гудело вечернее Замоскворечье, пахло сыростью и едой – в окрестных кафе гостям подавали ужин. Но родной двор был пуст и спокоен. Зазеленевший тополь – живой мамин посланник – ласковым шёпотом благословил Лёшку на все его начинания. И откуда-то вдруг прибыли силы! В жизни, заваленной буреломом, расчищалась понемногу тропа.

Лешка собрался с духом и сформулировал последнее и главное: настало время защитить своё имя от клеветы!

Как известно, сначала нужно было искать мотив: кому и с какой целью могло прийти в голову покрывать свои тёмные дела его честным именем? Логично было предположить, что это тайный Асин поклонник вздумал оклеветать его в глазах жены. Поклонник-живодёр! Но откуда у неё взяться такому? Вряд ли.

Лёшка открыл планшет и, преодолев брезгливость, разыскал в Интернете площадки, где тусуются звероненавистники. Хмуро прочёл безграмотные и сладострастные исповеди серийных убийц и задумался. Больше всего его поразило, что все эти граждане талдычили о патриотической любви к столице и борьбе за её чистоту, о спасении жителей от угрозы клыкастых тварей.

Никогда Лёшка не питал страсти к животным. Не то чтобы «не любил», скорее просто не выделял им места в сознании. И теперь чем глубже он погружался в тему, тем дурнее ему становилось на сердце – как будто он, такой славный, добрый и справедливый, своей безучастностью принял сторону нелюдей.

Наиболее типичные высказывания с форума Лёшка, скалясь и выпучивая глаза, как будто это могло помочь ему избежать отравления адскими испарениями, скопировал в отдельный файл – для грядущего разговора с Асей. Получилась подборка беспрецедентной силы воздействия. Первый лист с цитатами выглядел так:

«Бродячие собаки живут, паразитируя на человеческом обществе. Поэтому, когда вижу собачку на дороге, дёргаю машину в её сторону – чтоб одной меньше. Конечно, вмятины бывают, и кишки потом противно до мойки везти. Но того стоит. Кстати, появилась мысль: заразить собачку чемнить вирусным, чтоб с гарантией косило. Братья, если среди нас есть медики-химики, поддержите идею!»

«Сегодня убил шмоньку. Шёл на работу, кинулась паскуда, без лая. Как увернулся, х. з., но попал удачно. Шмонька начала кружиться на месте, добил паскуду ногами, обутыми в штурмовые берцы».