– Действительно, ни на грош. Вот какая компания зарабатывает деньги на продукте под названием «Время снов»? Тут, очевидно, какие-то закулисные махинации творятся. Помнишь времена, когда перестали делать любимые духи твоей мамы? А твой папа пытался найти кого-нибудь, кто мог бы воссоздать аромат? Нет-нет, я бы не хотела вернуться в те времена. Сегодня просто заходишь на «Ибэй» и покупаешь, что надо, но вот тогда – где-то в восьмидесятых, верно? Когда товар исчезал с полок, приходилось крутиться, как хочешь. А эта история с духами – очень трогательно, да?

Грейс кивнула. Трогательно, как драгоценность после очередного романа с другой женщиной. Грейс давно уже не вспоминала об этих духах. В том году в течение нескольких месяцев на мамином столике рядами стояли пробники янтарного цвета из экспертной лаборатории: «Марджори 1», «Марджори 2», «Марджори 3» и так далее. После смерти мамы, прежде чем вылить их в раковину, Грейс понюхала каждый пробник, и все они оказались одинаково отвратительными. Но да, очень трогательно.

– Я слышала о твоем отце, – сказала Грейс. – Мне очень жаль. Надо было тебе позвонить.

– Нет, нет. У тебя горе, у меня горе – у нас обеих горе. Но спасибо. Мне и вправду очень его не хватает. На самом деле, мне его не хватает даже больше, чем я могла бы подумать. Перед самой его кончиной мы очень сблизились. Я знаю… – улыбнулась она. – Я сама этому удивляюсь. Ну, мама тоже очень удивлялась. Все спрашивала: «О чем это вы там в комнате разговоры ведете?»

– В какой комнате? – не поняла Грейс.

– Последние полгода он был почти все время прикован к постели. За ним на дому ухаживали сотрудники хосписа. А мы просто болтали. Знаешь, они ведь сюда переехали. Ну, в Амхерст. Мама до сих пор там живет. Дела у нее – лучше не бывает.

– Да, передавай ей, пожалуйста, от меня привет.

– У нее такая интересная жизнь. Она ходит в кружок игры на ударных инструментах. И стала дзен-буддисткой.

– Наверное, она просто обожает Амхерст.

– Они продали свою квартиру за безумные деньги. К тому же по самой высокой рыночной цене. И это все мама. Она сказала: «Джерри, посмотри-ка на цены. Продаем прямо сейчас». За обычную небольшую квартирку!

– На Пятой авеню, – напомнила ей Грейс.

– Ну да. Но ничего особенного. И рядом с Пятой.

– Но с видом на парк!

– Ладно, – кивнула Вита. – Знаешь, я уж сто лет как не говорила о недвижимости на Манхэттене. Здесь это не такая горячая тема. Мне ее немного не хватает.

Грейс как никто понимала Виту. В последнее время она очень осторожно обдумывала вариант продажи своей квартиры. Но пугал тот факт, что в таком случае она больше никогда не будет там жить. И каждый раз, ощутив боль от этой мысли, Грейс откладывала решение на потом.

– И давно ты здесь обитаешь? – спросила она у Виты.

– В Питтсфилде? С две тысячи шестого года, но до того я жила в Нортгемптоне. Заведовала клиникой по лечению нарушений пищевого поведения при больнице «Кули-Дикинсон». Потом здесь, в Портеле, открылась вакансия по управлению всей программой – трудно, но жутко интересно. Ты даже не представляешь, как пренебрежительно местные власти относятся к нашему брату здесь, по сравнению с Нортгемптоном. «Долина пионеров» – просто сказочная страна для психологов и психиатров. Но мне здесь нравится, хоть семья и не поняла моего решения.

Слово «семья» ударило Грейс, словно обухом по голове. Казалось совершенно непостижимым (хотя чему тут, казалось бы, удивляться), что у Виты есть семья, о которой Грейс ничего не знала. У Грейс тоже своя семья! То есть была – когда-то.

– Расскажи-ка мне все о своей семье, – храбро, по-взрослому заявила Грейс.

– Ой, ты со всеми познакомишься. Разумеется! Я тебя отчасти и позвала-то сюда, чтобы потом увезти к нам на ужин. Решила воспользоваться случаем, пока ты рядом.

– Что ж, полагаю, «рядом» я еще долго буду.

– Вот и хорошо. Твой отец был в этом совсем не уверен. Хотя я понимаю, что случай непростой, – напрямую сказала Вита, но с ободряющим – слегка даже «лечебным», сразу заметила Грейс – кивком.

Они подошли к самой сути вопроса: жизненный кризис весьма и весьма внушительных масштабов сблизил двух старых подруг. И одна из них (у которой такого кризиса, скорее всего, не было) вот-вот выскажет комментарий вроде: «Я же говорила», или: «Вот как бывает, когда ты пренебрегаешь моими советами», или еще что-то в этом роде. Но нет, Вита была или слишком воспитанной, или слишком уверенной в себе, чтобы заявить такое. Но думала она, совершенно точно, именно об этом. Разве сама Грейс на ее месте не думала бы?

Хотя не исключено, что и нет.

Грейс вздохнула.

– Да, множество неясностей. Предстоит во многом разобраться. У меня сын. Он здесь, со мной. Просто прекрасный мальчишка.

– Так я и поняла, – улыбнулась Вита. – Его дед уж точно в этом уверен.

– Сын ходит в местную среднюю школу. Ты знаешь, что учебный план по математике в Хусатоник Вэлли на самом деле опережает программу Рирдена? А ведь раньше я и не ведала, какой же я сноб.

Вита рассмеялась.

– Я сама была приятно удивлена. Для одного из моих детишек пришлось найти частную школу, и не потому, что нам казалось, что девчонка в чем-то отстает. У нее возникли проблемы иного рода, и пришлось подыскать школу поменьше. Где меньше любопытных глаз, понимаешь? Но я уверена, Рирден приучил твоего сына…

– Генри, – подсказала Грейс.

– Генри. Приучил Генри очень хорошо делать все, за что бы ни брался. Только поступив в университет Тафтса, я поняла, какое хорошее образование получила. В таких местах, как Рирден, тебя учат учиться. А каково быть родителем ученика Рирдена? – с неподдельным интересом спросила Вита.

Грейс, помимо своей воли, начала расплываться в улыбке.

– Самая странная и жуткая участь на свете. Помнишь Сильвию Стайнмец?

Вита кивнула.

– Она единственная из наших выпускниц, чей ребенок учится в одном классе с моим сыном. Так вот, в родительском комитете Сильвия – один-единственный вменяемый человек. А все остальные – о господи, сколько же у них денег. Вряд ли ты когда-то видела такое скопление знаменитых и «имеющих право» людей. Просто представить себе не можешь.

– Ой, могу, – вздохнула Вита. – Я по-прежнему выписываю «Нью-Йорк таймс». И ни капельки не жалею, что не живу среди таких людей. Однако должна признаться: мне было больно и досадно, что мои дети не отправятся учиться в Рирден. Как же все