и других центров. Потому было вполне естественно, что учёные, получившие подготовку и впитавшие здесь решающие импульсы, также вступили в контакт с эзотерическими традициями, культивировавшимися в тех местах, и с их представителями, а после — перенесли в родную землю (с 1220 года и позже) свои новоо-бретённые каббалистические познания. Среди значимых еврейских общин Испании Жерона была ближайшей к этим центрам, и именно отсюда исходило влияние новой Каббалы. Конечно, следует также принимать в расчёт тот факт, что другие большие еврейские общины Испании, прежде всего в Бургосе и Толедо, благодаря прямым связям с Провансом, были также знакомы с новыми идеями, которые сначала передавались только слухами. Но влияние группы каббалистов Жероны на эволюцию испанской Каббалы было особенно глубоким. Причину этому следует искать как в личном характере и положении членов этого круга, так и, прежде всего, в их интенсивной и расширяющейся литературной деятельности. Здесь лежит основное различие между этой группой и группой Рабада. Последняя старалась, насколько возможно, хранить каббалистические идеи в тайне и не поощряла создание специальной каббалистической литературы. Там, где такая литература начала складываться, как в круге Ийюн, это происходило в псевдоэпиграфическом обличье и сначала только в некоторых направлениях. В Жероне всё было иначе. Здесь впервые с полным отвержением псевдоэпиграфии (даже хотя в одном случае была сохранена анонимность) учение Каббалы развивалось в самых разнообразных направлениях, и представители учения уже открыто обозначались как «мастера Каббалы». Не стоит и говорить, что между членами этой группы были значительные различия. Некоторые писали кратко и иносказательно, а другие — более открыто. Некоторые консервативно излагали традицию так, как получили её; другие вносили совершенно оригинальный вклад в её дальнейшее развитие. Тем не менее, вся эта разрозненная деятельность складывается в общую картину, превосходящую эти различия.

Таким образом, в истории древней Каббалы эта группа имела эпохальное значение. Она вступила в историю религий, не скрываясь и с полной силой. Эта группа состояла, по большей части, из прямых или косвенных последователей Исаака Слепого. Некоторые его последователи, без сомнения, также устраивали мистические собрания в других местах, но мы не можем их установить. Однако, в Жероне то, что было трудно заметить в Исааке, стало легко заметно; то, что понималось узко, претерпело многогранную переработку. Тем не менее, об этих каббалистах нельзя сказать, что они разворачивают перед нами свои учения без колебаний, в открытых и ясных изложениях с такой же совершенной уравновешенностью, как и мистическая теология иудаизма. К сожалению, верно обратное: их сочинения трудны, и лучшие известные среди них (сочинения Нахманида) изобилуют полунамёками или полностью облечены в язык иносказаний. Необходим очень тщательный анализ, чтобы добиться понимания этих текстов. Однако, тот факт, что в нашем распоряжении богатая литература, которая большей частью сохранилась, допускает такое понимание, пусть даже не каждое место в этих сочинениях можно недвусмысленно объяснить. Во всяком случае, мы можем считать Жерону подлинным центром новых религиозных сил в иудаизме — во многих отношениях его можно положительно сравнить с каббалистическим центром, процветавшим в Сафеде через 300 лет. Это центр созерцательной Каббалы в её самом полном развитии до Зогар. Круг каббалистов, которые там жили и, как доказывают их сочинения, были в тесном духовном контакте друг с другом, может считаться подлинным содружеством. Несмотря на все различия в деталях, их концепция мира и основные подходы выказывают всеобъемлющее единодушие. Между Жероной и Провансом постоянно сновали письма и посланцы. Учёные вроде Эшера бен Давида, которые не жили в Жероне или пребывали там лишь недолгое время, установили тесные отношения с этим центром и могут считаться носителями послания нового направления в других частях Испании.

О существовании в Жероне такой группы каббалистов уже свидетельствует документ, датируемый началом 1230-х годов. Послание Соломона бен Авраама из Монпелье, противника Маймонида, адресовано, согласно заголовку, Нахманиду; но, в соответствии с содержанием, адресатом был в остальном неизвестный Самуил бен Исаак[634]. Однако, смысл письма, а также ответа получателя идеально соответствуют личности Нахманида. В конце своего письма учёный из Монпелье обращается к группе учёных, живущих в городе адресата и говорит о «моём господине и его святой компании» [635]. Это выражение характерно; группа мистиков Жероны обозначается как сакральное общество. Тон ответа такой же: «Я познакомил с письмом выдающихся людей нашего города, наших учёных и их старейшин; они читали его вместе, видели его и хвалили». По моему мнению, это сакральное общество, на самом деле, ничто иное, как каббалистическая группа Жероны. Схожим образом Нахманид в одном случае называет Эзру бен Соломона «одним из наших товарищей»[636]. В следующем поколении Тодрос Абулафия также знаком с этой группой. Он говорит о десятой сефире, также называемой «Страж Израиля», который ходит перед лагерем Израиля: «И так пишет р. Моше бен Нахман, и учёные его местности, каббалисты, согласны с ним»[637]. Старейшие упоминания самых ранних каббалистов схожим образом свидетельствуют, что «основной источник этой науки [Каббалы] был в городе Жерона», и они называют имена многих членов этого круга[638].

Мы не можем точно сказать, когда была образована эта группа. И мы не знаем точно, жил ли какое-то время в Жероне Иехуда бен Якар, которого Нахманид называл своим учителем Талмуда и который в 1215 году подписал документ раввинского суда в Барселоне. От этого учёного до нас дошёл комментарий к молитвам, в котором он часто предлагает несомненно каббалистические толкования в духе Исаака Слепого. Другие члены круга были, очевидно, значительно старше Моше бен Нахмана (Нахманида), самой видной фигуры в этой группе. Во всяком случае, мы можем предположить, что этот центр в Жероне действовал приблизительно между 1210 и 1260 гг. Среди его членов мы должны также считать многих каббалистических учеников Нахманида, прямо называемых каталонцами, например, Шешета из Меркадель, хотя его деятельность уже относилась к более позднему поколению[639].

Мы знаем не меньше двенадцати каббалистов этой группы под настоящими или вымышленными именами, не считая анонимного автора книги Тему на, которая будет рассматриваться в конце этой главы[640]. Мы встречаем Авраама бен Исаака Хазана, кантора общины и хорошо известного литургического поэта. Каббалисты знали его как человека, передавшего мистические медитации в молитве, полученные им от своего учителя, Исаака Слепого[641]. В группе мистиков, для которых молитвенная жизнь была особенно значима, кантор или хазан, естественно, занимал особенно важное место, так как именно он, как никто другой, должен был знать и выполнять таинства