бог в него вляпаться. Поэтому молитесь, чтобы командование не отдало приказ на атаку. И уж тем более я не стану их провоцировать по собственной инициативе.

– Они не посмеют нам ответить. Мы – американский флот, – гордо вздернул подбородок старпом.

– То же самое думали англичане, которые сейчас утирают у Сицилии кровавые сопли. Им еще повезло – по две ракеты на корабль. А ведь Backfire несет два десятка. Иваны явно не хотели уничтожать «Дункан» и фрегаты. Напугать – да. Но не уничтожить.

– При всем уважении, сэр, – набравшись смелости, выпалил обиженный офицер. – Я должен буду написать рапорт с изложением вашей позиции. Она противоречит духу Устава, всему, чему нас учили и к чему готовили все эти годы.

– Пишите. Главком знает мою позицию. Именно из-за осторожности и осмотрительности меня до сих пор держат на этом старом корыте, переделанном из ударного корабля в плавучий разведкомплекс. Я командую этим кораблем уже десять лет. За это время надо мной летали русские самолеты поодиночке и группами. Подо мной плавали их субмарины так, что я даже не замечал. И каждый раз… После каждого такого свидания я неделю торчал в этой пропахшей портовыми шлюхами румынской дыре, чтобы хоть как-то отладить взбесившуюся электронику и вывести из шока экипаж. И это в мирное время. Я даже думать не хочу, что будет, если русские захотят всерьез повоевать.

– Сэр, цели вышли из зоны наведения, – сообщил начальник радарной секции и, бросив быстрый взгляд на старпома, добавил: – Хотя ее, в общем-то, и не было, сэр.

– Слава богу, – с облегчением выдохнул капитан. – Джентльмены! Если так пойдет и дальше, то скоро мы уберемся из этой помойки, которую румыны называют портом, и присоединимся к основным силам в «луже»147. А пока… Всем – предельное внимание!

* * *

НОВОСТНАЯ ЛЕНТА. Минобороны РФ: «Силы дальней авиации нанесли ограниченный удар возмездия по английской корабельной группе, совершившей пуски крылатых ракет по военным объектам РФ в Сирии. Мы не ставили задачу потопить корабли, но продемонстрировали наши боевые возможности и готовность их использовать в полной мере в случае повторной атаки».

* * *

Как только «тушки» Сидоренко пересекли границу Украины, их встретил эскорт истребителей. Ближняя пара прошлась прямо над ними и в знак приветствия сделала синхронную «бочку». Сердце полковника наполнилось радостью и гордостью за себя, за свою работу, за свои экипажи. Он секунду с улыбкой смотрел вслед расходящимся по широкой дуге истребителям, потом обратился к штурману-навигатору по связи:

– Включи-ка дублирующую станцию на передачу на коротких волнах.

– Есть, – ответил тот. – Готово.

– Флэшка с собой?

– Так точно. Куда ж без нее.

– Давай нашу. Пусть весь мир слышит.

Штурман достал из нагрудного кармана летного комбеза флэшку, вставил в гнездо, на дисплее нашел нужный файл и нажал «ввод». Через секунду с идущего с задания российского бомбардировщика в эфир понеслась знакомая еще с советских времен песня с немного измененным текстом: «Работа наша такая… Забота наша такая…. Жила бы страна родная… И нету других забот».

– И снег, и ветер… – вголос подхватил припев экипаж. – И звезд ночной полет…

* * *

– Сэр, у нас радиоконтакт с целями. Перехват на коротких волнах, – сообщил дежурный связист капитану американского эсминца, стоящего в порту Констанция. – Открытый текст.

– Что они передают? – подняв брови, спросил тот.

– Вам лучше это слышать, сэр, – радист включил громкую связь, и на капитанском мостике зазвучал перекрывающий хор и оркестр нестройный квартет мужских голосов: «Пока ходить я умею… Пока глядеть я умею… Пока дышать я умею… Я буду идти вперед».

– Вы русский знаете? – повернулся капитан к притихшему старпому. – Вы понимаете, о чем они поют?

– Нет, сэр.

– Они поют о Родине. Не о бабле, не о бабах, и даже не о том, что только что надрали задницу англичанам. Они поют о Родине. Так что, мой не в меру агрессивный друг, не дай вам бог столкнуться с этими ребятами в реальном бою.

Великобритания. Лондон

НОВОСТНАЯ ЛЕНТА. ИНОСМИ: «Анонимный источник в НАТО сообщил, что русские применили против английских кораблей оружие на новых физических принципах, напоминающее электромагнитный импульс. Эсминец и два фрегата королевских ВМС обездвижены и дрейфуют в сторону побережья Сицилии».

* * *

В полутемном кабинете английского премьера, освещенном только небольшой настольной лампой, точной копией той, которой пользовался Черчилль, стояла тягостная тишина, подчеркиваемая лишь монотонным тиканьем старинных напольных часов. Бронированные стеклопакеты отсекали шумы ночного Лондона, казалось, притихшего и сжавшегося в клубок от новостей прошедшего дня, ошеломивших горожан своей катастрофичностью.

Великий город накрыло тягостное предчувствие неизбежной катастрофы. Это чувствовалось и по настроению людей, еще днем после сообщений о ракетном ударе по Москве и жестком ответе русских бросившихся в магазины скупать продукты и лекарства. По тому, что вечером не открылись многие рестораны и ночные клубы. По забитым машинами выездным трассам, по которым состоятельные лондонцы пытались покинуть город в надежде, что в сельской местности они будут в большей безопасности.

В вечерних новостях пришла информация, что завтра не откроются офисы многих крупных компаний, не начнет работу Лондонская биржа, торги которой пришлось остановить еще днем из-за бесконтрольного падения котировок, вызванного нараставшим предчувствием войны. Люди начали действовать, не дожидаясь инструкций от правительства и экстренных служб. Их тихая, мрачная безысходность приговоренного к смертной казни заключенного нагоняла на премьера черную тоску. Ему не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Он просто сидел в кресле и смотрел в полутьму на портрет так почитаемого им премьера, который вышел победителем из Второй мировой войны.

«Как… Как мы оказались в этой ситуации», – металась в его голове мысль. Где произошел срыв, разрушивший хрупкий баланс отношений. Когда критическая масса враждебной и по большей части откровенно глупой, надуманной риторики в отношении России переросла в уверенность в собственной правоте и неуязвимости. Когда эта уверенность достигла уровня безумия, позволившего предположить, что Москву можно бесконечно пинать, как футбольный мяч по политическому полю. Почему он не остановился год назад, два, три. Почему продолжал подыгрывать Вашингтону в его маниакальном стремлении разрушить Россию. Почему не решился смягчить тон, постепенно снизить градус конфронтации и шаг за шагом начать восстанавливать доверие.

Ответить на эти вопросы премьер не мог. Еще вчера ему казалось, что, в общем-то, безобидный политический прессинг на Москву может продолжаться вечно и тешить самолюбие англосаксов, год за годом пытающихся пробить новое дно в отношениях с Кремлем. Казалось, что русским можно безнаказанно гадить, не опасаясь серьезных ответных действий. Еще вчера вопрос о том, что страна-бензоколонка может сделать что-то