– Если кого-то вытошнит на мои кожаные сиденья – я вас высажу! – серьезно заявил Коул, но тут же с нежностью посмотрел на меня. – Кроме тебя, конечно. Тебе можно все.

Гримы зашипели на него, скалясь, и лишь самый упитанный, Блуд, молча потерся о мою ногу, мурлыча. Я почесала любвеобильного демона за ухом и потрясла золотой цепочкой на запястье. Как только гримы рассеялись в воздухе, вернувшись в свое вместилище, я взяла рюкзак и, прихватив с кухни разорванную гримами пачку печенья, забралась в машину.

Мимо закружились голые деревья и зеленые ели, припорошенные мокрым снегом. Я прислонилась к окну лбом, любуясь водами Шамплейн, простирающимися за утесами. Мы проехали в тишине больше получаса, когда напряжение в воздухе сделалось невыносимым, и, не выдержав, я все-таки спросила:

– Куда мы едем? Ты нервничаешь, – я указала Коулу на его пальцы, барабанящие по рулю в полной тишине.

Он бросил беглый взгляд на свое запястье, и я вдруг заметила, что он надел зимние перчатки, которые я не видела на нем ни разу до этой поры. Глянув в боковое зеркало, я узнала развилку, которую мы уже минули, и испустила страдальческий стон.

– Только не говори, что мы едем на ферму к Гидеону.

Коул почесал лоб, пытаясь скрыть тревогу в этом жесте, и я снова пропустила даже это его прикосновение сквозь себя.

– Теоретически мы едем к Марте и Гансу, а не к Гидеону. Малышка постоянно спрашивает о тебе. Я подумал, ты обрадуешься, если увидишь, что она выздоровела и снова счастлива. Правда, я не учел тот момент, что теперь мне придется лгать в глаза родному брату, – сумбурно тараторил Коул, активно жестикулируя одной рукой, пока другой держался за руль. – И скрывать от него свою метку. Если Гидеон ее увидит, он убьет…

– Меня, – сглотнула я. – Именно поэтому я не уверена, что ехать туда – хорошая затея. В тот раз на прощание он сказал, что сожжет меня на костре, если ты станешь моим атташе…

Коул повернул голову, и его рот изумленно приоткрылся.

– Серьезно?! Вот черт. Ничего, мы это уладим… Рано или поздно он все равно узнает. Я что-нибудь придумаю. Но ты ведь хочешь увидеть Марту, да? Мы не зря туда едем?

Я замялась, снова отвернувшись к окну, хотя времени на размышления мне было не нужно: ответ на этот вопрос я знала всегда.

– Да, конечно, хочу. Она часто снится мне по ночам… Вместе с Джулианом и тем монстром в маске.

Коул стянул перчатку с той руки, что была помечена ритуалом, и положил ее на мою коленку, но я так и не повернулась. Слишком много эмоций сразу, чтобы разобрать их все. Скорбь, вина, трепет, возбуждение… Мы промчались мимо церквушки, заезжая в безлюдные окраины поселения, и я сунула Коулу его перчатку назад.

– Если ты не хочешь умереть сегодня, – строго напутствовала я, – не снимай перчатки даже в душе!

Коул сосредоточенно кивнул, паркуясь возле фермы. Под колесами носился сторожевой пес Бакс, лая на машину со всех сторон, и Коулу потребовалась вся его водительская сноровка, чтобы случайно не задавить неугомонное животное. Гидеон стоял у конюшни с лопатой наперевес, утрамбовывая дорожку, а рядом с ним – обросший бородой мужчина, в котором я даже не сразу признала Ганса. Он чинил отвалившуюся дверцу у стойла. Его отросшие волосы, светлые, как пшеница, были забраны в пучок на затылке, а борода так заросла, что могла защищать от холода не хуже шерстяного шарфа.

Из-за их спин уже вынеслась миниатюрная фигурка в розовом комбинезоне и желтом плаще. Ее белокурые волосы развевались, как солнечная грива, и я поспешила выбраться из джипа и поймать ее в объятия раньше, чем она поскользнулась бы на растекшейся грязи.

– Одри!

Мельком я разглядела бледно-розовые полосы на ее ручках, выглядывающие из-под варежек. Под густыми ресницами сияли два глаза: один – светло-голубой, а второй почти такой же, но темнее, с искусственным отблеском на свету и тяжело нависающим веком. Протез.

– Привет! – засмеялась я изо всех сил, стараясь не выдать той старой боли, которая так и не прошла. – Ого, ты выросла! Такая красавица. Извини, Марта, я должна была навестить тебя раньше.

Она прыгала на месте, крепко обхватывая руками мои ноги. Когда Марта смотрела на меня, взгляд ее протеза соскальзывал чуть-чуть в сторону. Стеклянный глаз был временным, стандартным, поэтому окрас зрачков заметно отличался. Однако это все равно было лучше того, что я помнила: зияющая дыра с бегущими струйками крови, а внутри – клад из черной жемчужины, как прощальный дар смерти.

Марта запрокинула голову, улыбаясь, и вытащила из кармашка комбинезона альбомный лист, сложенный пополам.

– Я знала, что ты приедешь. Я видела сон. Даже нарисовала его. Вот!

Я улыбнулась и взяла рисунок, тут же разворачивая его, чтобы не повторять прошлых ошибок и не увидеть картинку слишком поздно. Марта снова нарисовала меня – смешного человечка в красном платье, – держащую ее за руку. В углу был нарисован еще кто-то, высокий, в голубых джинсах и с коричневой бородкой.

– Это твой папа? – спросила я, и Марта покачала головой.

– Нет, твой.

Я сжала в пальцах рисунок и пристально взглянула на девочку, но прежде чем успела открыть рот, раздался саркастичный голос Гидеона:

– Надо же! Что-то ты зачастил. И года не прошло с нашей прошлой встречи, – он воткнул лопату в сырую землю и крепко обнял оторопевшего Коула, хлопая его по плечу, а затем посмотрел на меня. – Здравствуй, Одри.

Его голос звучал теплее, чем в последнюю (и первую) нашу встречу. Это обнадеживало, если не думать о том, что теперь моя жизнь зависела от кожаных перчаток Коула.

Я улыбнулась Гидеону своей самой приветливой улыбкой и взяла Марту за руку, когда она захотела показать мне лошадок. Коул принялся заносить наши сумки в дом, пока Гидеон ворчал, как жесток его младший брат, что заслал к нему необученного оборотня с маленькой ведьмой и даже не удосужился привезти в благодарность печенье. Когда Коул сунул ему мое, немного обглоданное и недоеденное, тот разорался еще громче. Однако Гидеон вовсе не выглядел недовольным обществом новых друзей, хоть и утверждал обратное.

Решив дать братьям время на мужские разговоры, я направилась следом за Мартой к Гансу.

– Вы не узнали ничего нового о… том существе? – спросил он приглушенно спустя полчаса светской болтовни, когда Марта отвлеклась.

Я посмотрела ей вслед и поежилась: из-под воротника на шее выглядывали бледные шрамы. Их не должно быть столько на теле той, что не может дать сдачи даже навозному жуку.

– Нет, еще нет… Но мы в процессе.

– Постарайся не замечать ее искусственный глаз, ладно? – попросил Ганс мрачно. – Она еще стесняется.

– Конечно, – я сжала губы. – Ну а в остальном у вас все наладилось?

Ганс призадумался, вытирая о старое тряпье руки, испачканные в краске. Пока Марта все эти полчаса поименно знакомила меня с лошадьми Гидеона, он успел рассказать о своей новой работе на его кленовой фабрике. Я выдохнула с облегчением, когда услышала: