– На доме висит след для того, кто его оставил.

Девочка исчезла, оставив после себя больше вопросов, чем ответов.

И если с первым делом всё однозначно, то вот со вторым возникли сложности.

Плохо. Очень плохо. Я понимала, что мне не оставляют выбора. Это мне сильно не нравилось. Было два варианта развития событий. И оба мне не нравились.

Сгрузив тело Итана Дзума на свою кровать, я наконец-то села на полу, разминая уставшие ноги. Я понимала, стоит снять невидимость, которую всё ещё держал Рик в демонической форме.

– И что нам с ним делать?

– Не знаю, ничего не знаю, – тихо ответила я и застонала от безысходности.

Хотелось упасть лицом в подушку и не шевелиться до тех пор, пока всё это не закончится, но я понимала, что это не выход. Стоит мне дать слабину, как со мной сделают что-то ужасное. А ещё пластинка. По-хорошему, надо отдать её Итану, когда он очнётся, но, зная его характер, я ожидала чего угодно, от шантажа до подставы с его стороны. И мне нужен был совет хоть кого-то, более сведущего в таких тонких вопросах.

А пока я не придумала ничего больше, чем обыскать журналиста. Мне было тошно от самой себя, но когда ко мне присоединился Кот… Всё стало проще. И сложнее одновременно. Стоило нашим рукам соприкоснуться, как я вздрагивала и отводила глаза. Глупо, как же глупо!

Мы нашли много примечательного в карманах у спящего журналиста – если бы я не знала, кто это, то решила бы, что перед нами как минимум шпион, а как максимум вор-домушник. Что только ни хранили недра его карманов – от маленького перочинного ножа на сгиб локтя до настоящего записывающего жучка. И когда мы наконец отыскали пластину, то знатно перепугались – какие же мы дураки!

– То есть эта штука записывала всё, что происходило с нами?

На что Рик лишь мрачно кивнул:

– И запись идёт до сих пор. – Он нажал какую-то незаметную кнопку.

Зря он это сделал, как же зря. Но об этом мы узнали чуть позже.

– Эш, что безопаснее на твой взгляд: горы или ваша община? – И повернулась к домовой, чтобы отдать дань уважения этой маленькой храброй помощнице.

– Думаешь, придётся?…

– Да.

Следующие несколько часов я собирала вещи, в чём мне активно помогал Кот – он уже успел сложить все мои папки в большую сумку, пока я принимала душ и складывала всё для умывания. Оказалось, что необходимого набралось на чемодан и небольшую сумку. И осталось самое трудное.

Записка папе с трудом складывалась, я отчаянно трусила, то и дело срываясь на некрасивые наклоны букв или нервные цветочки. Теперь точно всё.

– Прости, папочка, – сказала я, тихо отрезая все ленты связи, что тянулись от меня к письму.

Последний раз спустилась вниз, обняла папочку и Ксению, перекинувшись парой слов с Зельдой. И ушла вместе с Котом, бросив последний взгляд в сторону дома. Он теперь не пылал подобно спичке, пламя постепенно затухало, чтобы вскоре и вовсе исчезнуть. Всё казалось, что я забыла что-то действительно важное, но что?

Память молчала.

Сначала Птичница. Решили не рисковать с длинной дорогой. Я до носа закуталась в плащ, а волосы спрятала под платок, как это делали замужние женщины из соседних стран.

На улице уже вовсю вечерело, алый, с розовыми прожилками закат отражался от окон высоток. Роктаэш откуда-то достал свой скутер и предложил такой вид перемещения.

Дорога изгибалась, сплетаясь в причудливую паутину. Мимо проезжали машины, оставляя после себя бензиновый дух, шли люди, переговариваясь между собой. Вечер вступал в свои права, а я уезжала прощаясь. Конечно, не сейчас, но скоро для меня Омеллоу останется лишь воспоминанием, и от этого становилось не по себе. И на смену грусти приходила злоба: не позволю, сделаю всё, что в моих силах. На стенах опять висели какие-то плакаты, но при той скорости, что мы ехали, разобрать что-либо было невозможно. По крайней мере, от них не тянуло ничьим Даром.

– Привет, Нора! – На удивление Птичница сидела на крыше близ дома и кормила голубей. Будто ждала нас.

– Извини, что так вышло. Но опять так похолодало, что и переночевать негде, – попыталась отшутиться, но настроение было такое странное, что не смогла выдавить из себя и улыбку.

– Да ничего, понимаю. Роза тоже на месте. Как и вы. – Она обратилась к Коту: – Ну что, рассказал? А то долго ещё резину тянуть будешь?

– Что он наполовину Дух, наполовину человек? – Роктаэш и Асэми переглянулись. – Что? Что-то не так?

Девушка лишь помотала головой, пропуская внутрь. Боже, какие запахи! Если бы не явное присутствие Птичницы рядом, я бы посчитала, что попала в Сады Благоденствия. Пахло чаем с мятой, а ещё жареными грибами с золотистой шкворчащей картошкой. Кот тоже потянул носом, вмиг став человеком. На мой удивлённый взгляд он ответил:

– Как бакэнэко мне крайне не рекомендуется принимать пищу людей.

– Когда-нибудь я обязательно спрошу, что вообще с тобой происходит.

На что Роктаэш лишь рассмеялся:

– И жизни не хватит, чтобы объяснить всё произошедшее.

– Так напиши книгу. – Роза улыбнулась, но когда её взгляд скользнул по мне, вмиг стала сосредоточенной. – Нора, нам надо с тобой поговорить.

За всё то время, пока я разбиралась с вещами, Управление устроило у них и в других местах настоящую облаву.

– Даже на чёрный рынок заглянули, – крикнула с кухни Асэми, – забрали все артефакты сильнее светляка и были таковы.

В городе видели странный кортеж с человеческой женщиной, «от которой несло мертвечиной». Та восседала на огромной подушке и управляла запряжёнными в повозку нэко-мата.

– Ой, что будет, – проговорила Роза, показывая мне плакат.

И вот теперь я поняла, насколько крупны мои проблемы.

На фоне города на крыше стояла я в лучшем своём виде, а позади располагался Кот. Вышли мы, конечно, красиво, если бы не надпись: «Разыскиваются живыми или мёртвыми. Вознаграждение 1500 золотых».

Кот присвистнул от такого расклада. Ещё бы, за такую сумму иной человек душу продаст, не то что перерождением пожертвует. Это же можно спокойно дожить до глубокой старости, вообще ничего не делая, да ещё и внуков с детьми обеспечить на века. Вот так подстава.

– Выходить в таком виде, в котором мы сейчас, нам явно не стоит, – подвела я итог. – С Котом проблем нет: возьми да превратись в препода и живи счастливо. А что делать мне?

– А разве, – Роза немного замялась, – ты не можешь снова стать человеком, дезактивировав своего… фамильяра?

Повисла неприятная пауза,