Несмотря на то, что я прошептала последнюю фразу, глаза Райли расширились, как блюдца, прежде чем она ударила меня по руке.

— Ой, — сказала я, потирая место.

— Не будь смешной, — сказала она. — Мы даем вам эксклюзивную информацию о наших отношениях, как и обещали, что будем делать это весь сезон. Мы просто хотели убедиться, что мы сосредоточены и можем сделать это. И даже не шепчись о таких вещах, — добавила она, даже не осмеливаясь снова произнести слово ”беременна" вслух. — Ты запустишь целую цепочку слухов.

Я нахмурилась, все еще потирая руку, когда рассматривала их, но у меня не было времени копаться глубже в том, что они скрывали, прежде чем Шарлотта задала Лео последний вопрос из-за подиума.

— Хорошо, вы следующие, — сказала я им, и как только Лео сошел с платформы, Райли и Зик заняли его место.

Камеры сверкали как сумасшедшие.

Все говорили, перебивая друг друга, пытаясь привлечь внимание пары к первому вопросу, в то время как Зик выдвинул стул Райли, чтобы она села, прежде чем он сделал то же самое. Они обменялись восхищенным взглядом, Зик схватил руку Райли и положил ее на низкий столик, когда на них обрушилась еще сотня вспышек.

— Джо, — первым окликнул его Зик, кивнув в сторону хорошо известного репортера с местной спортивной станции. Мы всегда любили оказывать ему услугу, когда могли, в основном потому, что местная радиостанция освещала все спортивные события в университете, и потому, что Джо был на самом деле хорошим репортером, больше интересующимся футболом, чем сплетнями.

— Райли, ты пропустила свою первую попытку забить гол на выезде во второй четверти, но в итоге забила свой самый длинный гол в третьей. Как тебе удалось вернуться после того первого неудачного удара и перестроиться?

— За эти годы я научилась не позволять ни одному удару попасть мне под кожу и просто сосредоточиться на том, чтобы оставаться последовательной. У всех бывают плохие удары, плохие броски, пропущенные уловы, но это не должно определять игру. — Затем она обменялась понимающим взглядом с Зиком. — Кроме того, когда в начале второго тайма Зик отразил удар с шестидесяти двух ярдов, я знала, что должна показать ему свою игру, иначе я никогда не перестану слушать об этом.

Зал взорвался смехом, а затем Райли позвала следующего репортера.

Я с изумлением наблюдала со стороны сцены, как они отвечали на каждый вопрос, и, конечно, через некоторое время они начали больше ориентироваться на свои отношения, чем на игру. Они справились со всем этим как профессионалы, подробно рассказав о том, как проходили свидания во время игры в одной команде, не вдаваясь в подробности. Они отпускали шуточки, демонстрировали свое уважение друг к другу и к команде, и когда наступал подходящий момент, один из них произносил идеальную сладкую фразу, которая заставляла весь зал улыбаться их юной любви.

Даже я.

Даже когда мой желудок скрутило, а грудь заныла от боли, которая может возникнуть только от того, что у меня однажды было то, что у них, и так же быстро это закончилось.

Шарлотта тоже впитывала каждую минуту их беседы. Она наклонилась, говоря тихо, чтобы микрофоны не услышали ее.

— Я не знаю, как тебе удалось получить от них это интервью, но, черт возьми, отличная работа, Джонс.

Я просияла, когда Шарлотта дала Зику сигнал ответить еще на один вопрос.

Он посмотрел на поднятые руки, на людей, выкрикивающих его имя, а затем указал на кого-то сзади.

— Клэй Джонсон, — сказал он.

И мое сердце остановилось.

По толпе пронесся ропот, когда все головы повернулись в ту сторону, где в глубине комнаты находился Клэй. Я подглядывала за ним из-за сцены, мой обзор был в основном закрыт, но я могла разглядеть его высокую фигуру, его серьезное лицо, когда он схватил ближайший стул и забрался на него.

Он все еще был в своей униформе, белая майка была испачкана грязью, травой и потом. Его волосы тоже слиплись от пота, а синяки под глазами, которые он нарисовал перед игрой, теперь были размазаны.

Но он по-прежнему был потрясающе красивым, суровым и опьяняющим самым непринужденным образом.

— Э-э, да, мне просто интересно, — сказал он, когда полностью встал на стул, и прокричал эти слова над толпой. — Кто-нибудь из вас сделал что-то действительно глупое, что чуть не положило конец вашим отношениям?

Узел размером с мяч для гольфа образовался в моем горле от этого вопроса, от того, как мое сердце забилось быстрее при этих словах.

Зик и Райли улыбнулись друг другу.

— Мы оба совершали ошибки, — ответила Райли. — Но мы признаем, когда были неправы. И мы всегда возвращаемся друг к другу.

Комната снова повернулась к ним, щелкнуло несколько снимков, и поднялось еще больше рук, сбитых с толку тем, действительно ли это был последний вопрос или нет.

— Я ценю, что вы поделились этим ответом, — сказал Клэй, и головы снова повернулись, замешательство охватило всех, пытающихся понять, что, черт возьми, происходит. Включая меня. — И у вас, ребята, действительно отличная история.

— О, спасибо, Клэй, — сказала Райли, глядя на Зика глазами-гуглами, когда она наклонилась к нему.

— Но наша лучше.

Мое сердце споткнулось, остановившись на долгом выдохе, когда глаза Клэя встретились с моими.

— Подождите… наша? — спросил кто-то, и перед безумием наступила короткая пауза, прежде чем все камеры повернулись к Клэю, а репортеры изо всех сил пытались найти микрофоны, которые они могли бы протянуть к нему, поскольку все репортеры были сосредоточены на Райли и Зике на подиуме.

— Да, наша, — подтвердил Клэй. — Моя история и история Джианы Джонс.

— О, боже мой, — прошептала я, прикрывая рот дрожащими руками.

— О, боже мой, — повторила Шарлотта, хотя ее голос был тверже и наполнен презрением пиар-агента, чей клиент стал мошенником.

— Вы, вероятно, не знаете Джиану Джонс, по крайней мере,