- Сашко, тут надо выходить на государственный уровень,- сказали они, - сами мы ничего не сделаем. Тот, кто взял усадьбу в аренду,должен был давать огромные взятки, и те чиновники, которые эти взятки брали, закрасивые очи нам ничего не скажут. А если и скажут, то, во-первых, наврут, авовторых, информация сразу же утечет к арендаторам. Тебе это надо?

Ташкову "этого" было не надо. И он решил вылететьво Львов, чтобы посмотреть на месте, что можно сделать. Но перед отъездом онвстретился с Зоей Смирнягиной и рассказал ей о докторе Волохове. Он ощущалпочти физическую боль от каждого сказанного им слова и видел, как тяжело Зое,но не считал себя вправе скрывать от нее правду.

- Что же, ребенок, которого я рожу, будет не человеком?- тихо спросила Зоя, когда Ташков умолк.

- Да нет же, Зоенька, он будет человеком, но...Вероятно, не совсем обычным.

- Я не хочу, - покачала она головой. - Я не хочу егорожать.

- Не говори глупости, у тебя уже большой срок дляаборта. Ни один врач не возьмется.

- Можно сделать искусственные роды. Я придумаючтонибудь, поговорю с врачами. Я не буду рожать этого ребенка. Господи, нупочему это должно было случиться именно со мной! Родители так радовались, что уних наконец будет внук, хоть под конец жизни хотели с малышом повозиться. Что яим теперь скажу? Что они зря радовались? Что их дочь связалась с негодяем ипроходимцем? Им-то за что такой удар. Какая я дура, Саша, какая дура, чтоповерила. Выходит, Валерий Васильевич меня совсем не любил, да?

- Погоди, Зоя, не надо так резко, - ласково сказалТашков. - Доктор Волохов - это одна песня, а твой ребенок - совсем другая, ненадо валить все в одну кучу. Да, Волохов негодяй, но ребенок-то при чем? Тыдолжна его родить и воспитывать, одно к другому касательства не имеет.

- Я не смогу, Саша, я все время буду думать о том, чтоон не настоящий. Искусственный. Это грех - делать искусственных людей, большойгрех.

- Ну что ты придумываешь, нет тут никакого греха. Этовсе иллюзия. Зоя, подумай о том, что одна женщина впала в такое же заблуждение,поддалась иллюзии греха и искалечила тем самым своих детей и себя саму, а мужапросто убила. Вот это действительно грех. Не повторяй ее ошибку. Очень тебяпрошу, не предпринимай ничего, оставь все как есть.

- Он меня обманул, - глухо произнесла Зоя, глядякуда-то в сторону, но я не могу его винить за это. Я сама виновата в том, чтопозволила себя обмануть. Я должна была понимать, что такой человек, как ВалерийВасильевич, не может мной заинтересоваться. Кто я и кто он? Я ему не пара. Но язакрыла на все глаза, я была счастлива, я надеялась...

- Прекрати! - Ташков повысил голос и резко встал из-застола.

Они сидели в уличном кафе возле одной из станций метро наокраине Москвы. Здесь было тихо и малолюдно, а в кафе они были вообщеединственными посетителями, поэтому разговаривать можно было, не стесняясьпосторонних ушей.

- Кто вбил тебе в голову эту чушь? С чего ты решила,что такой человек, как Волохов, не может всерьез тобой увлечься? Да, Волоховтебя не любит и не любил никогда, но это не потому, что ты недостойна еголюбви, а потому, что он вообще никого никогда не любил, он так устроен,понимаешь? У него в организме нет того приспособления, которым любят. Ты -молодая красивая женщина, а ты себя заживо хоронишь. Ну куда это годится? Тыдолжна ходить, высоко подняв голову, носить короткие юбки, чтобы все виделитвои длинные ноги, ты должна улыбаться, чтобы всем показывать свои великолепныезубы. А ты что с собой сделала? Съежилась, сжалась в комочек и боишься словолишнее сказать. Была б моя воля...

Ташков запнулся, подыскивая слова. Была б его воля, он оделбы Зою в самые лучшие платья и меха, он сделал бы все, чтобы она стала веселойи начала улыбаться. Он любил бы ее, холил и лелеял, делал ей подарки, помогалпо дому и растил вместе с ней детей. Но разве он мог сейчас сказать ей об этом?

- Зоенька, сегодня вечером я уезжаю в командировку.Надеюсь, что это ненадолго. Ты можешь дать мне слово, что не наделаешьглупостей, пока меня не будет? Конечно, я не могу повлиять на решения, которыеты принимаешь, ты взрослый человек и сама себе хозяйка, ты сама распоряжаешьсясвоей жизнью, но я прошу тебя только об одном: какое бы решение ты ни приняла,ничего не предпринимай, пока я не вернусь. Обещаешь?

- Хорошо, Саша. Я подожду, пока ты вернешься. Хотя,видит Бог, я не понимаю, что может измениться за это время. То, что ты мнерассказал, останется правдой и через неделю, и через месяц. И с этим уже ничегоне поделаешь.

- Ты права, факты останутся такими же, но можетизмениться твое отношение к ним. Я хочу, чтобы ты сделала одну вещь. Вот адрес,- он протянул Зое клочок бумажки, - по этому адресу живет старшая дочь ВолоховаИра Терехина. Познакомься с ней и посмотри, как она живет. Посмотри, какой оначеловек. Посмотри, как ей трудно и как мужественно она борется. Если следоватьтвоей ущербной логике, она тоже искусственное существо, не имеющее права насуществование. Посмотри на нее внимательно, Зоенька, и если в тебе нешевельнется жалость и сочувствие к ней, значит, я кругом не прав. Если, глядяна Иру, ты не поймешь, что она - такой же человек, как и ты, как я, как все мы,значит, тебе действительно не нужно рожать этого ребенка. И я больше не стануубеждать тебя и настаивать на том, чтобы ты сохранила ему жизнь. Ты сделаешьто, о чем я прошу?

- Хорошо, Саша, - послушно повторила она, - япознакомлюсь с ней, если ты этого хочешь. Только не сердись на меня, пожалуйста,я и так чувствую себя виноватой. Ташков подошел к ней, обнял, осторожноприкоснувшись губами к ее волосам, вкусно пахнущим шампунем и духами.

- Ну что ты, Зоя, зачем ты так говоришь. Ты ни в чем невиновата, просто так вышло. И помни: что бы ни случилось, ты всегда можешь наменя рассчитывать. Всегда. И во всем. Ты меня поняла?

- Спасибо, Саша, - ответила она, сглатывая слезы. ВоЛьвов Ташков прилетел не один. Поскольку речь шла о группе, наверняка связаннойс таинственным Аяксом, вместе с Сашей на Украину отправились еще два человека.Львовские оперативники показали им план местности, где располагалась усадьбабывшего детского дома.

- Или официальный путь с множеством препон, потерейвремени и гарантией утечки информации, или операция захвата с потерей личногосостава, - сделали они вывод после трехчасового совещания.

Вывод, конечно, не утешал.

- Есть еще одно обстоятельство, - сказал Ташков. - Еслидаже мы придумаем такой план захвата, при котором потери будут минимальными, мымало чего добьемся. Девочку мы освободим и обитателей усадьбы арестуем, адальше что? Аякса среди них наверняка нет. И мы его никогда не найдем, так же,как и остальных членов группировки. Наивно надеяться на то, что арестованныесдадут нам остальных. Человек, воспитанный в исламе, умеет не испытывать страхаи мужественно встречать смерть. Вряд ли нам удастся их испугать настолько, чтоони пойдут на предательство своих. Я знаю, среди членов группировки есть люди,которые работают просто за деньги, но их очень и очень мало. Основная массаборется за идею, и мы должны с этим считаться. Если же выкурить обитателейособняка мирным и легальным путем, они обязательно приведут нас к Аяксу и кдругим, которых мы, может быть, еще не знаем. Конечно, Ташков лукавил. Он ужебыл почти полностью уверен, что знает, кто такой Аякс. На совещании уполковника Гордеева его сотрудница Каменская излагала факты очень убедительно илогично. Но сейчас Ташков думал о другом. Он думал о тех ребятах-спецназовцах,которых пошлют в горы брать усадьбу. Если там действительно мощная охрана, топотери будут немалыми. Ради чего? Почему эти ребята должны жертвовать собой?Александр достаточно давно занимался оперативной работой и хорошо знал, чтожизнями спецназа никто не дорожит, все это одни красивые слова. Чуть что -поднимают их и посылают на задание, не удосужившись провести предварительнуюподготовку, даже не дав себе труд подумать о том, как можно было бы обойтисьбез них. Этих ребят рассматривают как живое мясо, которое не жалко. Чего ихжалеть, в самом деле? Работа у них такая. Рисковать собой - их прямаяобязанность, они за это получают оклад денежного содержания. Только за двапоследних года Ташков похоронил пятерых своих друзей, служивших в спецназе.Поэтому сегодня он считал, что, если может сделать хоть что-то, чтобы сохранитьхотя бы одну жизнь, он должен это сделать. Никто не заботится об этих ребятах,никто не дорожит их жизнями, и некому их защитить.