Выходя из городской прокуратуры после очередного допроса уследователя Ольшанского, Валерий Васильевич Волохов прямо у подъезда столкнулсяс Верой Жестеровой. Лицо у нее было напряженным и каким-то странным. Такоговыражения отстраненности Волохов никогда у нее не видел.

- Тебя все еще таскают из-за Олега? - равнодушноспросила она.

- Да.

Он был рад, что можно прикрыться гибелью Вериного мужа и необсуждать с ней истинные причины его вызовов в прокуратуру. Вера бросила взглядна золотые часики.

- У меня есть еще полчаса, меня вызвали на половинучетвертого. Давай прогуляемся, - предложила Вера.

Они не спеша пошли по оживленной улице. Разговаривать былоне о чем. Внезапно Вера сказала:

- Очень душно. От этих бесконечных машин дышать совсемнечем. Давай свернем в какой-нибудь дворик, посидим на лавочке.

Дворик они нашли быстро. Но Вере он не понравился, там небыло тени, а вокруг песочницы с визгом носились малыши.

- Господи, какая невыносимая жара, - простонала она. -Хотя бы несколько минут в прохладе постоять. Может, в подъезд зайти?

Волохов молча пожал плечами. Вообще-то она права, в подъезденаверняка прохладно и тихо. Они зашли в первую попавшуюся дверь и поднялись наодин пролет. Там действительно было прохладно и тихо, только очень сильно пахложареной картошкой и рыбой. Вера прислонилась к подоконнику и уставилась в окно,повернувшись к Волохову спиной. Потом открыла сумочку и стала в ней что-тоискать. Глядя на ее напряженную спину, Валерий Васильевич подумал, что она,наверное, плачет и пытается найти носовой платок. Когда Вера повернулась кнему, он даже не понял, что происходит. Сначала он ощутил жгучую боль в груди итолько потом услышал грохот выстрела.

- Сволочь, - с каменным выражением лица произнеслаВера, - подонок, за тебя и отсидеть не жалко.

Она швырнула пистолет на ступеньки и медленно сталаспускаться вниз. Угасающим сознанием Волохов еще успел удивиться, почему налестницу не выскочил никто из жильцов, ведь звук выстрела был таким громким...

И снова все вошло в привычную колею. Ира вставала в пятьутра и шла убирать улицу. Потом мыла лестницы в шестнадцатиэтажке. Потом шла навещевой рынок. По вечерам работала в "Глории". Наташа снова была вбольнице, в той же самой больнице, и даже в той же палате. Только квартирантову Иры больше не было. Вернее, был один, красивый черноволосый парень, попаспорту Асланбек, но все почему-то называли его Мироном. Он не платил заквартиру, он очень много работал и приносил деньги Ире. Все до копейки.

- Сначала мы соберем на Павлика, - говорил он ей, -потом на памятник твоему отцу. А потом Наташа закончит институт, я найду ейработу, мы заберем ее домой и будем жить гораздо лучше. Ты только потерпи ещенемного, ладно? Мы будем жить гораздо лучше, я тебе обещаю.

И Ира верила.

Раз в неделю к ней приходили Зоя с Ташковым, с тем Ташковым,который отдал все свои деньги, чтобы спасти Наташу. Ира не знала, куда ихусадить и чем угостить, ей казалось, что она не расплатится с этим серьезнымчеловеком до конца своих дней. Она так радовалась, что Зоя все-таки решиласьрожать! У нее будет хоть и не родной, но братик или сестричка, с которым можнобудет ходить гулять, играть в прятки или пятнашки, которого можно будетзабирать из садика. И может быть, ей, Ире, даже доверят когда-нибудь отвести егов первый раз в школу. Павлика она, наверное, в школу уже не поведет. У неебудет семья, состоящая не только из одних инвалидов. В этой семье будет Мирон,будет Зоя и ее ребенок и даже, кажется, будет Ташков. У нее все будет хорошо,надо только очень много работать и очень сильно верить.

И Ира верила.

Июнь - август 1996, Москва