– Джорр-ек! – прохрипел Немерот, схватив шею, по пальцам стекала чёрная густая кровь. – Помоги.

Молчание, тишина ещё сильнее парализовали Немерота. Там, где сражались двое, остался только Арантеаль. Братья Ордена ночи, увидевшие расправу, стали спешно прекращать бой и сдаваться, оставляя победу за легионерами, ибо бежать им некуда.

– Тебе никто не поможет, – плюнул в сторону сородича Килры Арантеаль.

– Проклятый предатель! – издал последний хрип враг, став захлёбываться кровью. – Вы, вы… всё равно… проиграли.

Гедемин, практически опрокинутый во мрак, нанёс последний удар. Меч вошёл в глаз Немората и лезвие устремилось дальше. Инквизитор дожал до упора, пока его рука не обмякла, не лишилась силы… но пальцы рукояти не выпустили. Туша Немерота с грохотом упала на пол, в глазницах окровавленного шлема больше не было блеска безумия. Это победа, ценой которой стала половина легионеров, треть солдат Компании. И Гедемин на краю гибели. Вилдас и Арантеаль сняли тело Верховного инквизитора с лезвия, после чего священник прильнул к нему, ища пульс.

– Он ещё жив! – крикнул священник.

– Так работай, – сухо произнёс Арантеаль. – Ты мастер магии света.

– Это будет тяжело… но, Господи, помоги мне, – Вилдас поднял светящиеся ладони.

Велисарий отстранился от них. Он, как будто оглушённый, посмотрел на картину побоища. От количества пролитой крови, жестокости побоища и вида изуродованных трупов ему стало не по себе. Он хоть и воин, но остаётся человеком, которому трудно смотреть на последствия войны. Однако сейчас ему жизненно необходимо собрать всю волю. «Крепиться… нужно крепиться», – подумал Велисарий о том, что к Фогвиллю приближается вражеское войско.

Он выиграл битву, осталось завершить войну.

Глава 16. «Ангелы» гражданской войны

У Фогвилля. Спустя сутки.

Предчувствие скорой битвы изводило живот Маттоми. Он не находил себе места, ходил туда-сюда, выглядывал за укрытия, всматривался в тёмные поля и ждал появление боевых знамён. Пушки дальше по возвышенности грозно смотрели туда, откуда ожидалось основное наступление соединённых войск. О скором приближении противника говорили столбы пожарищ и толпы беженцев, выбегающих из предлеска, ищущих спасения за стенами Фогвилля. Торговые посты, деревни и оборонительные сооружения горели, ничто не могло сдержать наступления армии врага.

– Тише-с, друг-с, – когтистая лапа легла на плечо, покрытое наплечником. – Нас-с тут-с уйма. Мы справимся-с.

– Ты уверен? – усмехнулся Маттоми, посмотрев на серое тяжёлое небо. – Проклятье, что его за ногу дери, но их… больше. Во много раз. И отступать нам, отступать некуда.

– Не из такого-с выбирались, – голос арпа попытался изобразить что-то похожее на мягкость, бодрость, но он звучал глухо, зловеще. – Помнишь охоту-с на стаю снежных-с волков? Два охотника-с мертвы, только-с мы в строю.

– Конечно помню! – хлопнул в ладоши Маттоми. – Ты тогда спас мне шкуру. Я никогда не думал, что когти арпа это страшное оружие, которое может разодрать волчье горло. Зараза, да ты его порвал, и стянул волчару с меня, – Маттоми вспомнил, как его повалило крупное белое косматое животное, челюсти щёлкали у горла, но Шэхкац пришёл на помощь вовремя; тем временем его изматывает вопрос. – Я не могу понять, что я здесь делаю.

– Друг-с, ты ведь-с сам пошёл на эту войну.

– Я сам думаю, почему меня понесло в это безумие.

Что же вело охотника на бой? Он мог просто взять деньги и уйти домой. Никто не собирался взывать к его контракту, и заставлять принимать участие в бойне, особенно, когда его сводная Когорта была расформирована, а самого парня должны были перемесить в первую цинтрию, расположенную в Арке. Но выбравшись из Северата, Маттоми отправился вместе со всеми под Фогвилль, где нашёл огромное войско, разношёрстное и максимально разное внутри. В нём же он встретил Шэха, чувствуя, что тут его место, рядом с другом. Но больше всего Маттоми думал о родителях, о долге и враге… ибо если войска Королевства одержат сокрушительную победу здесь, то ничего не помешает им развернуться и вторгнуться в пределы юга, тем самым откатив оборону к Арку. А значит, что даже Речное окажется в опасности. Он знал, что одно его участие мало что сможет изменить, но всё же решился влиться к обороняющимся. Теплота надежды, отчаянная готовность сражаться, лишь хоть как-то предотвратить или отсрочить движение врага на юг, питало его сердце, подкрепляло действия.

– Как-с матушка-с? – прозвучал вопрос от арпа, застёгивающим наручи. – Как отец-с? Всё хорошо-с? Мы расстались в «Дозоре», толком-с не поговорив-с.

– Всё отлично, Шэх, – Маттоми обхватил древко простого длинного лука и подтянул его к себе. – Знаешь, я даже не думал, что церковник сдержит слово. Но… он помог. Апотекарии поставили на ноги.

В письмах от родителей охотник с теплотой читал о том, что они здоровеют, что болезнь отступила, а присланных денег хватило на небольшой домик. Парень сказал себе, что если он переживёт этот бой, то завяжет с армией, войной и службой, вернётся в Гильдию и станет мирно жить. Он искупил вину пред родителями в полной мере и более его ничего не держит на полях сражений, кроме последнего долга защиты родины.

«Пусть это дело заканчивают политиканы и наёмники», – с озлобленностью подумав и посмотрев в сторону, где увидел примечательную картину.

Инквизитор в угольно-чёрной броне на коленях сосредоточенно молиться, а вокруг него вьётся его подруга, словно морозный ветер вокруг обсидианового обелиска. Её взгляд прям таки точил Сигизмунда, склонившего колени. Она неустанно смотрела ему в лицо, временами прикусывая губу. Маттоми подозревал, что Кайль что-то чувствует к мужчине, что лёд её сердца мог растопить один последователь Единого, но он не знал наверняка, так ли это. Да ему и в принципе всё равно… через пару часов будет волновать лишь одно – как выжить в бойне невиданных масштабов. На мгновение это ему напомнило о «Великом наступлении» во времена восстания Хаммершлаг, когда Святой орден силами трёх армий начал движение на провинцию Межземья, ныне известную, как Тёмная долина. Только на этот раз силы повстанцев идут готовятся потеснить лоялистов.

– Ничего-с, всё будет хорошо, – стал успокаивать друга арп.

– Шэх, знаешь, что я заметил… перед лицом тотальной смерти и ужаса тебя ни один из эндеральцев так и не оскорбил. Видимо предчувствие смерти меняет людей…

Кайль не хотела прерывать молитву инквизитора, да и прежний сарказм по отношению к его убеждениям сменился странным уважением и даже пониманием. Незнамо почему, ей стало интересны его воззрения, его идеи и тем более чувства. И это не старые издёвки или шутовство, которым она его встретила. Это нечто иное, чего она не знала никогда в жизни,