В постсоветской жизни Русская Православная Церковь как бы «расслоилась»… Формально она не зависела от государства. И никто не отменял ленинского декрета об отделении церкви от государства. Но на самом-то деле ради решения тех или иных материальных вопросов, для помощи в тех или иных делах (отнюдь не личных, а общецерковных) высшее священноначалие оказывалось прочно связанным с руководством страны, епархиальное начальство — с губернаторами. А в таких условиях возникала зависимость, и невмешательство в политику по сути превращалось в молчаливую поддержку политики правящей верхушки. Хотя эта политика напрямую затрагивала и чисто духовные проблемы, как принятие стандартов «нового мирового порядка». Тем не менее, церковная власть должна была подкреплять светскую своим авторитетом. А стало быть, фактически закрывать глаза на негативные и даже разрушительные последствия ее курса.

В это же время среди священнослужителей возникла и категория, не существовавшая в советские годы. Те, кто сориентировался, что церковь может стать чудесной «кормушкой». К священническому сану потянулись люди с «деловой» жилкой, неудачники на поприще государственной службы, даже бывшие преступники. Эта категория не брезговала никакими выгодами. Окормляла преступные группировки, получая от них жирные пожертвования. Проворачивала сомнительные подряды с государственными организациями и бизнесменами. Умело лавировала между покровителями, не скупилась на подношения, получая за это доходные приходы, высокие должности в церковных структурах. Среди подобных «новых священников» проявлялись различные «реформаторы». Либеральные толкователи православия, активисты «осовременивания» церкви для привлечения новых прихожан, молодежи (а значит, и повышения доходов). Создатели «православных дискотек», «православных рок-тусовок», «православных клубов знакомств», «православных рокерских клубов» и т. д.

Однако возрождали Православную Церковь в 1990-х вовсе не они. Не эти «новые священники». И не высшее священноначалие. Ведь церковь нельзя отождествлять только с архиереями, это общая совокупность всех верующих. Тело Христово, где каждый служит (или должен служить) Богу — в своем чине, на своем месте, в меру своих возможностей. Возродила ее в России третья категория верующих. Подвижники. Они тоже проявились во множестве. Те самые, кто восстанавливал из руин святыни. Священники и монахи, приходившие на мертвое, оскверненное место, чтобы начинать духовную жизнь заново, с нуля. Ютились в землянках и развалинах, начинали стройки собственными руками. Без средств, без спонсоров — обращая в веру вчерашних атеистов, собирая их вокруг себя и делая своими помощниками. Полуголодные женщины, потерявшие работу, средства к существованию, но приходившие к обвалившемуся храму, ехавшие в разрушенный монастырь, надрывавшиеся, разбирая завалы и таская кирпичи. Нищие пенсионерки, отдававшие на святое дело последние сбережения.

Это подвижничество, церковное возрождение, освящали своей кровью новые мученики. 18 апреля 1993 г., на Пасху, в Оптиной пустыни были зарезаны сатанистом иеромонах Василий (Росляков), иноки Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарев). Убийство списали на «невменяемость» преступника. Его связи остались нерасследованными. Там же, в Оптиной пустыни, через год, в Страстную Пятницу, был убит паломник из Тольятти Георгий Ефимчук. Ритуальной иглой, пронзившей сердце. Преступление осталось нераскрытым, дело прекратили. Подобное случалось и в других местах. 21 марта 2000 г. в Эвенкии, в поселке Тура, кришнаитом-сатанистом был зверски убит и обезглавлен в храме иеромонах Григорий (Яковлев). Опять списали на «невменяемость».

Были и другие убийства священнослужителей при подозрительных обстоятельствах. Февраль 1991 г. — настоятель московского храма Рождества в Путинках игумен Серафим (Шлыков). Декабрь 1993 г. — настоятель храма Рождества Богородицы в селе Жарки Ивановской области иеромонах Нестор (Савчук). Его тело было полностью обезкровлено. Август 1997 г. — настоятель храма Воскресения Христова в Форосе, в Крыму, архимандрит Петр (Посаднев). Сентябрь 1997 г. в Москве — священник Георгий Зяблицев. Октябрь 1998 г. в Бресте — протоиерей Михаил Сацюк. Июль 1999 г. в Ильинской Слободе Московской области — протоиерей Борис Пономарев [91]…

Массовый порыв, возвращение русских людей к своей исконной вере вызвала Чеченская война. Как говорит народная мудрость, на войне неверующих нет. Солдаты и офицеры обращались в Богу в беде, в опасности. Их родственники — молясь, чтобы вернулись целыми и невредимыми. В армии, в МВД, в ФСБ в это время очень многие принимали святое крещение. А драться-то приходилось с террористами-ваххабитами, ярыми врагами Христа, и бойцы сами себя начинали воспринимать воинами именно за Христа, за православную веру. В Чечню ехало немало священников. Причем не из карьеристов, не из «предпринимателей от церкви». Ехали настоящие подвижники — поддержать наших воинов, окормлять их, утешать раненых, исповедовать умирающих, отпевать павших.

Здесь Господь тоже прославил своих мучеников. Не только в России, но и по всему миру стало известно имя солдата-пограничника Евгения Родионова. Захваченный в плен, он подвергался пыткам, был обезглавлен за отказ отречься от веры и снять святой крест. В 1996 г. был похищен и замучен благочинный православных церквей Чечни, настоятель Михаило-Архангельского храма в Грозном священник Анатолий Чистоусов. В 1999 г. похищен и замучен настоятель Покровского храма в станице Слепцовской протоиерей Петр Сухоносов. Это известные имена — а сколько их было, убитых за веру, о ком знает только Господь?

Но в отношении к новоявленным святым отчетливо проявился сложный и неоднородный характер современной церковной организации. Могилы Оптинских мучеников, пострадавших на Пасху в 1993 г., сразу же стали местом особого почитания верующих, там проявлялись и документировались многочисленные чудеса. Но до сих пор почитание сохраняется сугубо на народном, «неофициальном» уровне. По неким «политическим» соображениям руководство церкви воздерживается от их канонизации. Портреты святого воина Евгения Родионова появились во многих храмах, составляются молитвы и службы ему, пишутся иконы — и известны неоднократные случаи мироточения икон и фотографий. Мученик Евгений канонизирован как местночтимый святой в Сербии. «Новомученик Евгений Воин» даже в армии США включен в чин воинской панихиды для православных капелланов. Но не в России! Опять же, мешают какие-то соображения «политического» характера. А из некоторых храмов его портреты-иконы убирают как «неканонические»…

Зато кампания канонизации новомучеников и исповедников, пострадавших во времена Сталина, была в конце 1990-х поставлена буквально «на конвейер». При этом комиссия Синода работала в тесном контакте с либеральными «правозащитниками», обществом «Мемориал», с Комиссией по реабилитации «архитектора перестройки» Яковлева. Материалы собирались скопом, «Жития» подменялись протоколами допросов НКВД, и к святым причисляли всех священнослужителей, попавших под репрессии. Без разбора, без исследований — за что они были репрессированы? За веру или за другую вину? В число новомучеников попало и немало еретиков-обновленцев (они пользовались покровительством коммунистических властей в 1920-е годы, но в период «ежовщины» тоже попали под гребенку террора). Нарушалась церковная традиция, что канонизации должно предшествовать народное почитание. О большинстве новомучеников вообще почти никто не знал, и вдруг объявлялось: в таких-то населенных пунктах, таких-то храмах, есть свои святые…