Нервно смеюсь и дрожащими руками сжимаю букет.

– С-с-спасибо. – Нюхаю их и снова смотрю на него. Взгляд льдисто-голубых глаз обжигает, при виде его улыбки я едва не падаю в обморок. Мне хочется обнять его, почувствовать прикосновение сильных рук. – Ты… здесь. В моем доме.

– Да. – Он сует руки в карманы джинсов и говорит: – Надеюсь, это ничего. – В его голосе слышится нотка уязвимости, и я хочу только одного – уничтожить ее.

Доверившись судьбе, делаю шаг ближе, прижимаюсь к его груди и обхватываю его за талию. Пэйси тут же обнимает меня в ответ и целует в макушку.

– Привет, детка, – тихо повторяет он, и это милое прозвище становится последней каплей. На глазах выступают слезы, и я сжимаю его крепче, слушая ритм сердца и наслаждаясь моментом.

Пэйси приехал ко мне.

Он рядом.

Он – все, что мне нужно.

– Я скучала по тебе, – признаюсь я, когда по щеке скатывается слеза. Не вытираю ее, потому что не хочу отпускать Пэйси.

– Я тоже скучал по тебе, детка. – Он снова целует меня в макушку.

Поднимаю голову и улыбаюсь, глядя ему в глаза.

– Прости меня, Пэйси. Прости за все.

Он касается пальцем моих губ.

– Нет, это не тебе надо извиняться, а мне.

Отрицательно качаю головой.

– Я должна была рассказать о Джоше. Я нервничала и не понимала, что из всего этого получится, но я хочу, чтобы ты знал: он написал мне две недели назад, и я сказала, что между нами все кончено, потому что… – Я сглатываю и отвожу взгляд.

– Почему? – побуждает продолжить Пэйси, касаясь моего подбородка и заставляя посмотреть ему в глаза.

Кладу цветы на кровать, а затем беру его руки в свои.

– Потому что, как только мы перестали общаться, я быстро поняла, в моей жизни не хватает одного очень важного человека, того самого, благодаря которому впервые после смерти мамы я снова почувствовала себя живой. И это ты. – Продолжая смотреть ему в глаза, признаюсь: – Я сказала ему, что люблю другого.

Наблюдаю за тем, как поднимается и опускается адамово яблоко Пэйси. Он поднимает руку и обхватывает мою щеку.

– Винни, я чертовски сильно люблю тебя. Хочу целовать тебя каждую минуту и при каждом удобном случае иметь возможность держать за руку. Я хочу лично видеть, как ты смеешься, обнимать тебя по ночам и быть тем мужчиной, которого ты заслуживаешь.

– Пэйси, ты уже такой мужчина, – говорю я. – Ты – мой идеал, и даже больше. Я люблю тебя и не хочу больше расставаться.

Он вздыхает и опускает голову, прижимаясь лбом к моему.

– Черт, Винни, как же сильно я соскучился. Я люблю тебя и хочу, чтобы у нас все получилось. Это моя работа, и клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива и чтобы твое сердце больше никогда не страдало.

Слезы бегут по щекам.

– Верю, что так и будет. – Приподнимаю его голову так, чтобы коснуться его губ, а он кладет руку мне на затылок и притягивает ближе, когда я провожу ладонью по его груди.

Пэйси ведет меня спиной вперед, пока я не натыкаюсь на кровать, а затем, убедившись, что цветы лежат в стороне, укладывает меня на спину и устраивается сверху, облокачиваясь на одну руку и глядя мне в глаза.

– Винни, теперь ты моя.

Провожу большим пальцем по его щеке.

– Да, твоя.

Затем он опускает голову, и я теряюсь во властности его ласк, губ, поцелуев. И любви.

Отправляясь с Минни в путешествие, я рассчитывала на приключение, хотела добиться справедливости. Нет сомнений в том, что мама сопровождала меня на этом пути, направляла, подталкивала, указывая путь. Ведь мама верила в любовь и больше всего на свете желала для меня именно этого.

Настоящей любви.

Эпилог

Винни

– Все точно хорошо? – спрашиваю я Пэйси.

– Господи, женщина, – причитает пыхтящий позади меня Макс. – Да этот парень сделан из одних мышц, конечно, с ним все нормально.

– Из-за шеи ему нельзя поднимать тяжести.

– Детка, это дерево весит не больше пятнадцати килограммов, я справлюсь, – с легкостью говорит Пэйси, шагая рядом со мной.

– Винни, где перочинный нож, который я тебе дала? – спрашивает Кэтрин, поворачиваясь ко мне лицом. На ней не только все светоотражающие щитки, которые можно купить, но и рюкзак, набитый спреями от ос, медведей, электрошокерами, ножами и одним из этих шуршащих одеял для бог знает чего. По ее словам, никогда не знаешь, кого встретишь посреди парка. Когда я возразила, что сейчас день, она ответила, что люди ошибочно считают день безопасным временем суток. Если честно, я с ней не согласна.

– Он у меня в кармане, и вряд ли кинжал, который ты мне вручила, можно назвать перочинным ножом. В таких обычно есть и другие инструменты, а ты дала мне выкидной нож.

– И ты обрадуешься моей предусмотрительности, когда на тебя нападут. Только для этого надо нести его в руке.

– Я не стану разгуливать по семейному парку с дурацким ножом в руках.

– Кэтрин, пожалуйста, ты же обещала не портить это событие своими приступами невроза, – напоминает Макс.

– Просто напоминаю, что надо присматривать за тылом.

Пэйси наклоняется ко мне и шепчет:

– Советую поставить блокировку от детей на ее аккаунт в Netflix, чтобы она больше не смотрела триллеры.

– Именно за такие умные предложения я тебя и люблю.

– Да ладно, ты любишь меня не только за это, – подмигивает Пэйси.

Да-да, он прав.

После устроенного им сюрприза, на выходные мы сняли номер в отеле, потому что я ни за что не смогла бы вести себя тихо даже ради Макса и Кэтрин. Не с тем, что вытворял Пэйси с моим телом. Он был полон решимости заставить меня кончить, по крайней мере – его слова – раз двадцать. Не знаю, получилось у него или нет, я просто сбилась со счета. Но я еще никогда не чувствовала себя такой удовлетворенной. Меня еще никогда не трахали столькими разными способами. А потом, вдобавок ко всему, мы занялись любовью, медленной и страстной. И это было… Боже, я даже не могла мечтать о таком.

Сейчас, в межсезонье, мы проводим время то в Ванкувере, то в Сиэтле, стараясь чаще бывать с Максом и Кэтрин, потому что, как только начнется сезон, я перееду в Ванкувер, чтобы быть рядом со своим мужчиной. Спасибо тому, кто придумал удаленную работу.

Макс не в восторге от этой