– Привести в готовность шайку можно быстро. Сам-то атаман не спит.

– Интересно, что он делает?

– Молится за упокой душ, погубленных им и его головорезами. – Ургин усмехнулся.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Может, его совесть мучает?

– А она у него есть? Скорей думает, как налететь на село, разграбить его, вырезать обозных, станичников, их семьи и податься в сторону, чтобы не встретиться с царевой дружиной. Он и не подозревает, что мы уже здесь и готовы к драке. Может, начнем потеху, князь?

– Мне нужны два человека.

Белый ответил:

– С тобой пойду я да Влас или Анисим.

– Власа возьмем. Луна вышла из-за туч и повисла над Яровым. Позови, Леша, Иворина.

Влас явился тут же, мелькнув тенью средь кустов.

– Я здесь, князь!

– Значит, так. Сейчас двинем к большому шалашу у камня, срубим охранников и внутрь! Коли и там будут разбойники, тоже кончаем их. Одного Кудеяра не трогаем.

– А коли атаман в драку полезет? А он так и сделает. Сдаваться ему никак нельзя.

– Тогда скрутим его.

– Слыхал, сила у него необычная.

– А мы что, убогие?

– Нет. – Иворин улыбнулся. – Силушка, слава Богу, есть.

– Всем все ясно?

– Ясно, князь, – ответил Белый.

– Ну, тогда, Лешка, давай знак. Пора.

Белый поднес руки ко рту, сильно вытянул шею и громко прокукарекал. Этот крик пронесся над лесом, улетел в поля. Тут же со всех сторон на лагерь разбойников навалились дружинники Ургина. Они действовали умело. Ратники дали два залпа из пищалей, которые вывели из строя половину шайки, спавшую в шалашах, и бросились к землянкам. Оттуда выскакивали разбойники, которых пули задеть не могли, и тут же вступали в отчаянную рубку.

Ургин, Белый и Иворин сразу же после залпов бросились к большому шалашу. Охранники успели вытащить сабли, но Влас играючи срубил их.

Ратники ворвались в шалаш и замерли, удивленные увиденным.

За самодельным грубым столом сидел крупный, уже немолодой мужик в дорогом кафтане, седой как лунь. Справа от него висел иконостас, горела лампада, на столе две свечи. Оружие демонстративно сложено на боковой лавке.

Он спокойно, без тени страха посмотрел на ратников и неожиданно спросил:

– Явился, князь Ургин? Я ждал тебя, думал, догадаешься брать меня здесь или будешь устраивать засады на дорогах, а то и в Яровом. Догадался.

– Ты ждал меня, атаман?

– Сказал же.

– Почему не бежал?

– Коли поговорить желаешь, прикажи ратникам выйти.

Белый воскликнул:

– Не слушай душегуба, князь.

Но Ургин приказал:

– Выйдите да молодцам нашим подсобите, а мы тут с атаманом потолкуем.

– Гляди, князь!..

– Не впервой.

Ратники вышли. Белый приказал Иворину неотлучно находиться у шалаша и бросился на разбойника, пытавшегося скрыться в лесу.

Ургин в это время, держа наготове саблю, присел на скамью напротив Кудеяра.

– Так чего не бежал, атаман?

– Хватит, князь, набегался. Да и не по чину мне от тебя бегать.

– И что же это за чин у тебя такой, что выше князя себя ставишь?

– А то не знаешь, что русский трон должен был занять я, а не Иван. Хотя надо признать, что правит он страной достойно, как никто другой до него.

– Кто же это, атаман, вбил тебе в голову, что ты сын великого князя Василия и Соломонии Сабуровой, его первой жены?

– Мне старцы в скитах об этом говорили. Я им верю.

– Заблуждаешься. Старцы твои лукавили.

– О том не нам, а Господу судить.

– Верные слова. Погляжу, не похож ты на разбойника.

– А я не разбойник, а государь, непризнанный, обманом лишенный трона. Ну да ладно, те, кто сотворили такую несправедливость, уже на небесах, а Иван не виноват в том, что сделали со мной.

– Тогда почему ты мстил ему?

– Я? Глупость! Иван правил по-своему, я по-своему. А коли разобраться, то одно дело делали.

– Неужели?

– А как же? Посуди сам, князь, Иван давил бояр властью, ему доставшейся, я же лишал их добра, награбленного у народа.

– Тебя послушать, так ты чуть ли не спаситель Руси, а у самого руки по локоть в крови.

– Они мало у кого чистые.

Ургин указал на иконы.

– Грехи замаливал по вечерам?

– Того не замай! – повысил голос Кудеяр. – Моя вера не слабей твоей будет. Однако пора прекращать разговор. Сеча вроде кончилась.

– Скажи мне, атаман, почему ты не распустил своих разбойников, обрек их на гибель? Решил сдаться, так и шел бы ко мне один. Зачем людишек подставил под пули и сабли дружины?

– Да предлагал я им разойтись, а они не согласились. Да и куда идти? Все одно переловили бы да в Москву отвезли. Милости от Ивана ждать не приходится, так лучше в схватке сгинуть и навсегда остаться здесь, нежели на лобном месте баранами ждать, когда палач отсечет голову.

– Но сам-то ты казни, вижу, не боишься.

– Я давно ничего не боюсь, князь. А сдался, потому как чую, что смерть моя близка. До того как в землю закопают, очень желаю с Иваном свидеться. Думаю, он не откажет, как и ты, просто поговорить со мной, пред тем как отправит на плаху.

– Не откажет, потому как тоже давно желает видеть тебя.

– Вот и встретимся. Потолкуем. А потом и под топор можно. Не страшно.

– Вот ты, атаман, говоришь, что по-своему служил Руси, а зачем же выдал Девлет-Гирею обходные пути к Москве, когда басурмане ее подожгли? В том пожаре погибла не только моя семья. Потеряли близких и те ратники, которые бьют твоих разбойников. Почему ты пошел на измену?

Кудеяр удивленно взглянул на Ургина.

– Я показал мурзам Девлет-Гирея обходные пути? Кто тебе такую глупость сказал?

– Не важно.

– Нет, князь, важно.

– Слухи о том по Москве ходили.

– Понятно. Их распускали изменники, переметнувшиеся к хану. Я же, после того как крымцы сожгли Москву, две сотни их с обозом на шляхе положил, а добро роздал крестьянам из сожженных сел. Хотел еще по басурманам вдарить, да не вышло. Силенок не хватило.

– Это ты государю расскажешь.

– Не веришь?

– Не знаю.

– А ты никогда не думал, почему никак не мог взять мой отряд? Не отвечай, я сам скажу. А потому, князь, что крестьяне всегда предупреждали меня о тебе и любой другой опасности. Вот ты поймал гонца, а толку? Кроме него, трое из Ярового явились. Так что знал я о тебе. Мог уйти. Да уже некуда. От себя, князь Ургин, не уйдешь. Но хватит. Вези меня в Москву, к Ивану.