Камень слушал и диву давался. Нет, положительно, оннедооценивал своего товарища, которого считал поверхностным и легкомысленным.Да, он, конечно, совершенно по-детски любит похулиганить, но иногда высказываетвполне зрелые и глубокие суждения. А может быть, это происходит именно потому,что он так и остался большим ребенком, а устами младенцев, как считают люди,глаголет истина. Ведь если вспомнить, как Андрей повел себя, когда Николаяпохитили, то выходит, что Ветер абсолютно прав. Андрей тогда жесткоинструктировал Любу, как сказать, что сказать, когда позвонят похитители, онконтролировал каждый ее шаг и не отпускал от себя до тех пор, пока все незакончилось. «Ты обязательно сделаешь что-нибудь не так», – говорил он. Аеще раньше, много лет назад, он поехал на похороны Григория, потому что былуверен, что Тамара не сможет все организовать так, как надо, а он знает, какнадо, и поможет ей.

Ворон внимательно следил за ходом дискуссии, периодическиотвечая на вопросы друзей. Главную новость он приберег и держал в рукаве, каккозырного туза. Но приберег он ее не для пущего эффекта, вовсе нет. Он ждал,когда улетит Ветер. Потому что вопрос был, скажем так, щекотливый, деликатныйбыл вопросец.

Но Ветер все не улетал, он удобно расположился междумягкими, облепленными пушистым снегом еловыми лапами и был явно настроен надлительный просмотр сериала. В голове у Ворона созрел коварный план: самуновость он объявит сейчас, а свой деликатный вопросец обсудит с Камнем попозже,когда Ветер уметется в дальние края. Он придумал, как заставить друга убратьсяподальше. И побыстрее.

– Я тут еще кое-что узнал, – с показнойскромностью произнес Ворон. – Уж не знаю, интересно это вам будет или нет…Но я все равно скажу, чтобы вы потом не ругались, что я от вас что-то утаиваю.

– Говори, говори, – подбодрил товарищаКамень. – Мы тебя внимательно слушаем.

– Вадим погиб, – коротко сообщил Ворон.

– Как?! – в ужасе воскликнул Камень.

А Ветер довольно равнодушно спросил:

– Кто такой Вадим? Я что-то не припомню такого.

– Это человек, в которого много лет была влюблена ЛеляРоманова, – объяснил Ворон. – С самого детства. Они в одном домежили.

– А, да, да, что-то припоминаю, – протянулВетер. – И что случилось? Разбился на машине?

– На самолете. Летел в командировку в Волгоград.

– Это в каком же году произошло? – живозаинтересовался Ветер. – В четвертом, что ли?

– В четвертом, – подтвердил Ворон, чуя недоброе.

Уж в чем, в чем, а в авиакатастрофах Ветер был докой, онвсюду летал и все про это знал. Того и гляди, в обсуждении гибели Вадима онможет перетянуть одеяло на себя и оказаться главнее Ворона. Этого еще недоставало!

Худшие предположения Ворона немедленно оправдались.

– Это я хорошо помню, – заявил Ветер. –Двадцать четвертого августа два самолета разбились, один в Тульской области,другой в Ростовской. Тот, который в Волгоград летел, взорвался и упал в районесела Бучалки. Страшная трагедия, – его голос дрогнул. – До сих пор немогу без слез вспоминать. Сорок три человека погибли.

– А вот и нет, – авторитетно заявил Ворон. –Не знаешь – не выступай. Не сорок три, а сорок четыре.

– Да где же сорок четыре? – возмутилсяВетер. – Я точно помню, тридцать пять пассажиров и восемь членов экипажа,всего сорок три выходит.

– Не знаю, что там у тебя выходит, а только я черезнесколько дней после катастрофы специально туда летал, там тело сорокчетвертого пассажира по частям собирали. Я сам слышал, как спасатели так иговорили: мол, сорок четвертый. У меня прямо сердце разрывалось на этосмотреть. А родственников-то как жалко! В общем, мне всех было жалко, я такплакал, что даже плохо видел, что вокруг происходит.

Ворон загрустил от печальных воспоминаний, но в то же времябыл ужасно доволен тем, что удалось уесть вездесущего приятеля и тем самымснизить в глазах Камня его ценность как эксперта и источник информации.

– Откуда же он взялся? – растерялся Ветер. –Было же тридцать пять и восемь, и еще сорок шесть на другом самолете, всеговосемьдесят девять. Я не мог ошибиться.

– А вот и девяносто, – злорадно проскрипелВорон. – Ты бы лучше читать научился, а то все слухами пользуешься,какое-нибудь облачко или симпатичная радуга тебе чего-то напоют, а ты всему иверишь. А я, между прочим, газеты читаю. В газетах черным по белому былонаписано: девяносто погибших в двух авиакатастрофах.

– Слушайте, но это же ужасно, – перебил их Камень,до этого не ввязывавшийся в полемику, – вы спорите о том, сколько погиблолюдей, восемьдесят девять или девяносто, это же разница не просто в единицу,это разница в целую жизнь. В целую чью-то жизнь! Вы только вдумайтесь!Девяносто человеческих жизней закончились практически одновременно, у людей ведьбыли планы, они о чем-то мечтали, кого-то любили, их, в конце концов, кто-тождал и любил. А государство не может точно сказать, сколько его гражданпострадало в катастрофе, как будто это ему не интересно. Я вообще не понимаю,как так может быть, чтобы не знать точно, сколько человек погибло. Ветер, утебя откуда информация?

– Ну, я… это… Я там летал, смотрел, слушал, спасателипереговаривались, птицы тоже сообщали. Потом я еще в разных городах был, тамлюди телевизор смотрели и обсуждали.

– А у тебя, Ворон, сведения откуда?

– Примерно оттуда же, только я еще газеты читал.

– Совсем непонятно, – укоризненно вздохнулКамень. – Выходит, в одних средствах массовой информации такие цифры, вдругих – другие. Как это получается? И главное, я понять не могу, как люди-тово всем этом разбираются, если разные источники приводят разные данные.

– Да они и не разбираются, – усмехнулсяВорон. – Им по барабану. Прочитали, послушали – и тут же забыли. Им прочужое горе не интересно, своя рубашка ближе к телу.

– Плохо, – сделал вывод Камень – Неправильно. Ачто случилось-то? Отчего самолеты разбились?

Ворон раскрыл было клюв, чтобы выступить с подробнымдокладом, но Ветер его опередил.

– На обоих бортах были террористки-смертницы из Чечни.С того самолета, который в Сочи летел, успели подать сигнал о теракте, а тот,который летел в Волгоград, ничего не успел, прямо в воздухе взорвался – и всё.

Ворон насупился. Он сам хотел об этом рассказать. Вечно этотвыскочка Ветер суется, куда его не просят.

– Как же они на борту оказались? – недоумевалКамень. – Ты же, Ворон, рассказывал мне, что после теракта одиннадцатогосентября две тысячи первого года в аэропортах стали усиленно досматривать всехи вообще принимать особые меры безопасности.

Ну, тут уж Ворон проявил бдительность и раскрыл клювзаранее, чтобы успеть вовремя вступить.