Другими словами, не входите после наступления темноты. А сумерки уже наступили. Но ворота еще не заперли, кладбище было пустынно, и никто из людей, спешащих мимо по тротуару, казалось, не поднимал глаз от телефона. Точка назначения была недалеко; если не медлить, возможно, удастся быстро войти и выйти. Кади представила, как Эрик получает удовольствие от этой вывески и этого места. Она попыталась настроиться на его удовольствие от всего необычного, вместо того чтобы нервничать из-за обстановки.

Кади тяжело вздохнула, выгоняя из себя тревогу. На этот раз у нее не было призраков, чтобы составить ей компанию. Этот последний отрезок пути придется проделать самой.

Она проскользнула в железные ворота и пошла по узкой заросшей тропинке резко вправо, подальше от примыкающей церкви. Эрику, должно быть, пришла в голову та же мысль; точка мигнула в дальнем конце кладбища, среди густой листвы возле Гарден-стрит. Если она обогнет забор по периметру, то мимолетному взгляду может показаться, что она стоит на тротуаре снаружи.

Она шла быстрым шагом и не сбавляла скорости, пока не оказалась метрах в пятнадцати от точки назначения. Пока навигатор уточнял ее новое месторасположение, Кади оглядывалась. Самые маленькие надгробия, судя по всему, были колониальных времен. Но о том приходилось только гадать – время так усердно отшлифовало надгробия, что гравировка почти полностью затерлась. Она миновала два высоких надгробия, на которых были высечены только суровые значения «мать» и «отец». На надгробиях восемнадцатого века были выгравированы сложные узоры, в равной мере прекрасные и тревожные.

Один надгробный камень, с изящными зубчатыми краями и цветочной каймой, тем не менее держал крылатый череп с пустыми глазами и зубастой улыбкой. Кади присела на корточки, чтобы прочитать эпитафию под черепом:

Апрель, подумала Кади, чертов апрель. Затем она увидела маленькую строчку, добавленную внизу:

Так ее ребенок умер раньше. Может быть, она скончалась от горя? Кади произнесла короткую молитву за Билху.

Она шла дальше, наблюдая, как ее виртуальное «я» на GPS-карте приближается к точке назначения, координатные цифры подползают все ближе к нужному значению, и в то же время стараясь смотреть на землю и не спотыкаться о могилы. Вскоре, как только приложение смогло определиться, оказалось, что она была почти в точке. И снова Кади отметила, что Эрик сделал правильный выбор. Если она пригибалась, то была надежно скрыта от посторонних глаз; с одной стороны надземная могила закрывала ее от церкви, а с другой – густой кустарник защищал от пешеходов на тротуаре. Но спутниковая карта кладбища не содержала подробностей, поэтому она не помогала сориентироваться, в каком направлении следует смотреть, и Кади не могла знать, насколько точно Эрик записал координаты, когда делал тайник. С тех пор как она вошла на кладбище, солнце скрылось за горизонтом, и небо стало почти темным. На поиски оставалось совсем мало времени.

Кади опустилась на колени и осмотрела окрестности в поисках чего-нибудь интересного или необычного, что могло бы привлечь внимание Эрика. Прямо перед собой она увидела богато украшенное надгробие, на дуге которого было выгравировано изображение светящейся ивы, укрывающей урну под своими изящными ветвями. Кади прочитала текст в центре:

Она отодвинула нестриженую траву, лежавшую вровень с камнем, чтобы прочитать зловещую последнюю строчку:

Кади представила, как ее брат читает это в последние месяцы своей жизни. Этот Сэмюэль был ненамного старше Эрика. Неужели хотел утопиться? Так вот о чем думал Эрик? Она ненавидела себя за то, что его наверняка сюда тянуло.

Скрип ржавой петли заставил Кади подпрыгнуть. Она выглянула из-за края могилы и увидела, как смотритель с лязгом запирает ворота. От его взгляда ее ничто не защищало, поэтому Кади подползла к дальнему углу гробницы и распласталась. Прижавшись животом к земле, она ждала, когда смотритель мелькнет между надгробиями, возвращаясь к красной боковой двери церкви.

Кади попыталась глубоко вздохнуть, чтобы замедлить трусливое сердцебиение.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Эрик? – От ее дыхания в холодном воздухе появлялся и исчезал крошечный призрак. – Чтобы я замерзла? Чтобы меня арестовали? Что ты хочешь, чтобы я увидела?

Земля была твердой и неровной, трава – холодной; ветки утыкались в Кади, и она брезгливо размышляла о жуках, которые могли бы наслаждаться кладбищем. Она чувствовала себя жалкой. Но Эрик всегда любил природу. Кади любила историю, а не он. Она повернулась к кустам, а не к надгробиям.

И увидела.

Она медленно поднялась с земли и села на пятки.

Кади потянулась, чтобы коснуться листьев на одном из кустов. Осень окрасила их в свои цвета, но она не могла ошибиться, увидев знакомые лопатообразные листья с зазубренными краями. Даже без характерных цветов Кади хорошо знала эти растения. Было время, когда три огромных горшка с ними ежедневно встречали ее на крыльце собственного дома, и ни одного цветка не было видно.

Это были гортензии.

Кади провела руками по опавшей листве под кустом, чтобы смахнуть верхний слой щепы. В почве под ней она почувствовала что-то неорганическое и мягкое, похожее на тонкую полоску ткани.

Она попыталась поднять предмет, но он не поддавался; она могла просунуть под него палец, но не могла вытащить. Она вонзила ногти в грязь и откопала верхнюю петлю шнурка Гарвардского университета, точно такого же, как тот, на котором Кади носила ключи от своей комнаты в общежитии. Она рыла вокруг него палкой, чтобы освободить от затвердевшей земли, и вытягивала его, как леску, осторожно, стараясь не порвать, пока полностью не вытащила из грязи свой улов.

К концу шнурка был прикреплен небольшой черный металлический контейнер.

Кади ткнула в значок фонарика на телефоне и прислонила его к надгробию. Под светом отвинтила крышку контейнера, и на ладонь упала флэшка, но это было еще не все. Кади сунула палец внутрь и вытащила туго свернутый лист бумаги. Ее сердце бешено колотилось в груди, когда она разворачивала и раскрывала его.