Кади мгновенно узнала почерк.

Я научный сотрудник профессора Микаэлы Прокоп, ее единственный помощник в работе по проекту А-147 Министерства обороны США по обнаружению ядерного вещества с помощью частиц электромагнитной волны.

Недавно я заподозрил, что предварительные результаты этого исследования были незаконно доставлены русскому оперативнику вместо агента Министерства обороны, для которого они предназначались. Боюсь, что я невольно участвовал в этом акте академического шпионажа, содействуя организации передач по указанию профессора Прокоп. Как только у меня возникли подозрения, я перестал повиноваться профессору Прокоп и по собственной инициативе предоставил сегодня ложные данные в точке около станции, чтобы они послужили приманкой и чтобы выиграть время. Только эта флэшка содержит реальные данные результатов третьего испытания.

На момент написания этого письма я не был в состоянии точно определить, имело ли место преступление, поэтому письмо учитывает непредвиденные обстоятельства: я дам профессору Прокоп возможность развеять мои опасения. Если она добьется успеха, то я передам ей эти координаты для доставки, и вы правильный получатель из МО. Если это так, прошу прощения за подсадную утку, я считал, что это был необходимый шаг для защиты интеллектуальной собственности нашей страны. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Если профессор Прокоп не сможет предоставить достоверных доказательств того, что она не использовала меня для передачи этих данных русскому агенту последние два раза, тогда вы, скорее всего, агент ФБР. У Прокоп нет координат этого места, хотя она может продолжать свое незаконное сотрудничество с Россией другими методами.

Это было ее правило, что я один выбирал места передачи и отправлял их координаты по мобильному телефону получателю, она сказала, что таким образом у нее меньше шансов стать мишенью для иностранных агентов. До недавнего времени я не понимал, что это была мера для ее защиты, правдоподобное отрицание ее постоянных контактов с иностранными агентами и создание основы для того, чтобы подставить меня, если ее поймают. Я включил флэшку с реальными результатами третьего испытания в качестве доказательства законности моего обвинения. Уверяю, до сих пор я не знал об этом акте измены, моей единственной ошибкой было доверие к моему наставнику. Меня обманули, мной манипулировали, и к тому времени, как вы прочтете это, я уже уволюсь с должности ее научного ассистента и прекращу с ней всякие контакты. Я готов в полной мере сотрудничать в любом расследовании. Моя электронная почта [email protected], мой телефон 555-539-7116, я живу в Леверетт-хаус Ф-104. Пожалуйста, посоветуйте, как лучше действовать.

Всю ночь, лежа в гостиничной постели рядом с храпящей матерью, Кади не спала, думая о письме Эрика; к утру она практически выучила его наизусть. Несмотря на то что его предположение казалось параноидальной фантазией, оно виделось ей весьма правдоподобным. Логика, изложенная в письме, была чистой воды Эрикова, вплоть до трюка с приманкой. Подобное он придумал для их заклятого врага детства, Джереми. И если все правда, то это проливало новый свет – близкие, тайные отношения Эрика с Прокоп, их бурное расставание – это не было признаком сексуальной связи, это было доказательством ее заговора с целью продать свои исследования. Как сказал Никос, работа Прокоп финансировалась правительством и была ограничена с явной целью заблокировать иностранцу доступ к ценной интеллектуальной собственности Соединенных Штатов.

Но что, если шпионкой была сама ведущая исследовательница? Кади представляла себе, что связи Прокопа в университетской системе довольно тщательно отслеживаются. Вполне логично, что ей понадобится кто-то с не таким известным профилем, чтобы помочь осуществить любой незаконный обмен информацией. Этот кто-то был ее братом.

К сожалению, содержимое флэшки не помогло прояснить всю историю. Кади прокралась в ванную после того, как мать заснула, чтобы загрузить файлы на свой ноутбук, но они были защищены паролем. Без живого Эрика, который мог бы пояснить ситуацию, флэшка доказывала лишь то, что у него был доступ к конфиденциальным данным, но не то, что они были кому-то переданы по приказу Прокоп. Главный вопрос, не дававший уснуть, был следующим – что означает сам факт, что контейнер лежал на месте и она смогла его найти. Если Прокоп смогла доказать свою невиновность, Эрик должен был передать координаты проверенному законному контакту. Поскольку контейнер пролежал на месте целый год, по-видимому, доказательств не последовало, и Эрик никому не передал координаты. Однако никакой агент ФБР контейнер тоже не забрал. Кади гадала, изменил брат свое решение о виновности Прокоп или просто струсил обвинить профессора, которым восхищался и о котором заботился, в таком серьезном преступлении. Или опасался, что сам столкнется с последствиями участия в деле? Как и в случае с психическим заболеванием, Эрик уже выработал стойкое недоверие к «режиму надзора», внутри которого ФБР занимало первое место, ну или, по крайней мере, третье после родителей.

Или он заявил на Прокоп кому-то из вышестоящих, но ему не поверили? Как раз тогда ему поставили диагноз «шизофрения». Ему прописали лекарство, которое, как известно, он не принимал.

К тому времени, как Эрик порвал связь с Прокоп, у него было несколько документально зафиксированных психотических эпизодов и один случай принудительной госпитализации. Может быть, Эрик предвидел, что ему никто не поверит, и это его остановило. Сначала Кади смотрела на продолжающуюся связь Прокоп с Эриком, несмотря на его обостряющееся психическое заболевание, с благодарностью, и совсем недавно она была в замешательстве, но теперь поняла все с новой ясностью. Выбор параноидального шизофреника для осуществления настоящего шпионского заговора был гениальным. Предполагаемая инвалидность Эрика была ее страховкой, что тайна будет в безопасности.

Но, как учила Билха, в недооценке есть и преимущество. Эрик, возможно, страдал психическим заболеванием, но он не был дураком.

«Он был уязвим. Такие люди, как она, – хищники».

Так сказала Ли Дженнингс. И она была именно тем человеком, с которым Кади нужно было поговорить, если она собиралась найти больше доказательств, подтверждающих заявления Эрика.

Кади и Ли, мягко говоря, начали не с той ноты, но она держала пари, что личная месть Ли против Микаэлы Прокоп будет более чем достаточной мотивацией для сотрудничества с Кади. Ли могла сидеть на важных уликах, даже не осознавая этого. У Ли были фотографии.

На следующее утро мать не хотела выпускать Кади из виду. Она даже не хотела выпускать ее из номера; они заказали завтрак. Но когда мама была в душе, Кади позвонила на кафедру военно-морского флота университета. Кади притворилась, что хочет присоединиться, и спросила, может ли она присутствовать на занятии. Координатор быстро сообщил ей место следующего урока физической подготовки, назначенного на час дня.

Следующие два часа Кади беспокойно хлопала себя по колену и изо всех сил старалась выглядеть нормальной перед матерью. К полудню, не выдержав, Кади ушла на «репетицию хора». Стадион «Солдатское поле» напоминал бетонный Колизей. Многоярусные уровни огромного здания служили одновременно лестницей и сиденьями; его дизайн и назначение были спартанскими. Спрятавшись в тени одной из арок стадиона, Кади наблюдала, как курсанты военно-морской кафедры отжимаются в ряд, а одетые в форму тела поднимаются и опускаются, как клавиши на пианино. Сейчас Кади понимала, почему координатор был так любезен. С наличием состава были трудности.