Письмо прибыло одновременно с телеграммой от генерала Маршалла из Вашингтона. Генералу показали статьи в британской прессе, где говорилось, что Монтгомери спас американцев в Арденнах и что именно его должны назначить главнокомандующим сухопутными войсками. Маршалл очень ясно выразил свои чувства Эйзенхауэру. «Ни при каких обстоятельствах не идите ни на какие уступки. Мы вам полностью доверяем, но подобное решение здесь, в стране, вызовет ужасное недовольство. Я не предполагаю, что вы имеете в виду подобную уступку. Я просто хочу, чтобы вы знали о нашем отношении к этому вопросу. Вы делаете большое дело, продолжайте и задайте им жару!» {803}

Эйзенхауэр ответил Монтгомери сдержанно, но, несомненно, это был ультиматум. «В своем последнем письме вы вынуждаете меня тревожиться, предсказывая “провал”, если только не будет учтено во всех деталях ваше мнение по поводу передачи вам командования над Брэдли. Уверяю вас, в этом вопросе я не могу идти дальше… Со своей стороны, я хотел бы выразить сожаление по поводу того, что между нашими позициями обнаружилась столь непреодолимая пропасть, что нам придется представить наши разногласия в CC/S [Объединенный комитет начальников штабов]» {804}. Не было никаких сомнений в том, кого именно поддержат начальники штабов.

Де Гинган, узнав, что Эйзенхауэр пишет Маршаллу, попросил его подождать и, хотя был довольно серьезно болен, немедленно вылетел обратно в Зонховен и объяснил Монтгомери, что тот ведет свой корабль прямо на рифы. Сначала Монтгомери отказывался верить, что все может обернуться так плохо. Да и в любом случае кто мог его заменить? Фельдмаршал сэр Гарольд Александер, услышал он в ответ. Монтгомери был потрясен до глубины души, когда до него наконец-то дошло. Ведь раньше он уверенно заявил Эйзенхауэру, что «британская общественность не потерпит перемен» {805}. Судя по тому, что говорил ему де Гинган, это уже не имело значения. Теперь определенно все решали американцы. «Что же мне делать, Фредди?» {806} – спросил совершенно опустошенный Монтгомери.

Де Гинган достал из кармана походной формы черновик письма. «Дорогой Айк, – говорилось в нем, – я виделся с Фредди и понимаю, что в эти трудные дни вы очень обеспокоены многими соображениями. Я чувствовал, что это так, и поэтому откровенно высказал вам свои взгляды… Каким бы ни было ваше решение, вы можете на меня положиться на все сто процентов, и я уверен, что Брэд сделает то же самое. Очень огорчен тем, что мое письмо могло вас расстроить, и я бы попросил вас разорвать его. Ваш очень преданный подчиненный, Монти» {807}. Монтгомери подписал письмо, его зашифровали и незамедлительно передали по кабелю. Достопочтенный Фредди де Гинган снова спас своего командира от его невыносимого эго. Затем он отправился в Брюссель, в тыловой штаб 21-й группы армий, чтобы встретиться с журналистами. Он подчеркнул, что командование Монтгомери над двумя американскими армиями было временным и что в интересах солидарности союзников необходимо прекратить призывы назначить его командующим союзными войсками и завуалированную критику Эйзенхауэра. Они обещали посоветоваться со своими редакторами. Де Гинган позвонил Беделлу Смиту в Версаль и заверил того, что фельдмаршал полностью отступил.

Теперь оставалось лишь согласовать дату северного наступления. Эйзенхауэр уже уверился, что лучше всего начать в первый день нового года. Монтгомери сначала предпочитал 4 января, но теперь перенес дату на сутки раньше. И все же дух враждебности и раздора по-прежнему витал. Позднее многие американские высшие офицеры сожалели, что Эйзенхауэр не воспользовался возможностью избавиться от фельдмаршала. Они хотели достичь в Арденнах стратегической победы и уничтожить все немецкие войска на выступе. Монтгомери считал, что это неосуществимо, и чувствовал, что они просто хотят избавиться от неловкости из-за того, что их застали врасплох. Ему не терпелось продолжить Маас-Рейнскую операцию, чтобы очистить Райхсвальд прежде, чем форсировать Рейн к северу от Рура. Брэдли и Паттон, напротив, не собирались ждать до 3 января. Они планировали начать контрнаступление из Бастони 31 декабря.

На юг от Бастони прибыла 35-я пехотная дивизия, сильно ослабленная во время боев в Лотарингии. Ей предстояло заполнить брешь между 4-й танковой дивизией и 26-й пехотной дивизией и наступать на северо-восток в направлении Марви и дороги Лонгвийи – Бастонь. В это же время подразделения 4-й бронетанковой дивизии должны были помогать зачищать деревни к востоку от дороги на Арлон. Пехота, наступавшая в мокрых сапогах из-за перехода через ручьи, страдала и от обморожений и «траншейной стопы», и от людских потерь в боях. «Было так холодно… что вода в наших флягах замерзала прямо на наших телах, – писал в своем дневнике офицер 51-го мотопехотного батальона. – Мы ели снег или растапливали его, чтобы пить или сделать кофе» {808}. Его батальон из 600 бойцов за три недели понес 461 боевую и небоевую потерю.

На западе боевое формирование «A» 9-й бронетанковой дивизии продвигалось вверх по дороге из Нёшато, которая проходила недалеко от Сибре, важной американской цели. Немецкие подкрепления также начали прибывать, поскольку бои за Бастонь становились более интенсивными. В четверг 28 декабря Бригада сопровождения фюрера захватила сектор на юго-запад от Сибре. Оберст Ремер утверждал, что по пути с северного фронта их медицинскую роту обстреляли во время «атаки истребителей-бомбардировщиков, длившейся 35 минут, хотя все машины были окрашены в белый цвет и имели красный крест» {809}. Мантойфель полагал, что формирование Ремера решит исход сражения, и его «Пантеры» и Pz. IV сразу же вступили в бой с 9-й бронетанковой дивизией и подбили несколько ее танков.

Ремер был зол и оскорблен, узнав, что теперь переходит под начало сильно сокращенной 3-й танковой дивизии. Бригада сопровождения фюрера хоть и уступала в численности стандартной дивизии более чем вполовину, была прекрасно вооружена, в то время как 5-я парашютная дивизия осталась без артиллерийской поддержки, а у 26-й народно-гренадерской дивизии закончились бронебойные снаряды. Ремер, имевший в своем распоряжении батарею 105-мм зенитных орудий, перебросил зенитки в Шенонь, чтобы они были готовы встретить танки Паттона. Его 88-мм батареи были развернуты в пяти километрах к северу, у Фламьержа, где, как утверждали немцы, они сбили «десять грузовых планеров» {810}. Но Бригада сопровождения фюрера пришла слишком поздно и уже не успевала спасти ключевую деревню Сибре. После тяжелой артиллерийской бомбардировки американцы вытеснили немцев в ту ночь. Неподалеку немцы захватили в плен сбитого планериста. Когда они отступали, он спрятался в корзине для картошки и снова стал свободным человеком.