Потеря Сибре встревожила Мантойфеля и Лютвица, так как теперь их шансы восстановить блокаду Бастони заметно уменьшились. Лютвиц приказал Ремеру отбить Сибре уже следующим утром силами боевой группы из 3-й мотопехотной дивизии. «Если эта атака потерпит неудачу, – писал Лютвиц, – Корпус считает необходимым начать немедленный отход с линии фронта на выступе» {811}. Но Гитлер, вновь отказавшись принять реальность, объявил о создании так называемой «группы армий Лютвица» для разгрома Бастони. В теории в нее входили три танковые дивизии: 2-я, 9-я и «Леер»; 3-я и 15-я дивизии моторизованной пехоты, 1-я танковая дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», 5-я парашютная дивизия и Бригада сопровождения фюрера. Но, несмотря на свое типичное «гитлеровское» именование, большая часть обозначенных формирований представляла собой немногим более чем остатки этих формирований.

В пятницу 29 декабря ранним утром на южной окраине леса, недалеко от Шенони, Бригада сопровождения фюрера готовилась начать контратаку на Сибре {812}. Но, как только войска Ремера появились из-за деревьев, их встретил массированный огонь ожидавших их дивизионов полевой артиллерии, готовых отразить этот ответный удар. Обстрел по флангам с востока, со стороны Виллеру, который американцы предприняли после вчерашнего ожесточенного боя, тоже привел к немалым жертвам. Леса к юго-востоку от деревни Шенонь переходили из рук в руки. Одно из 105-мм зенитных орудий Ремера подбило несколько американских танков, но в конечном итоге его расчет, защищавший свою пушку в ближнем бою как пехотинцы, был разбит. Их орудие раздавил «Шерман». В тот вечер Ремер сообщил, что теперь Бригада сопровождения фюрера слишком слаба, чтобы предпринять еще одну атаку на Сибре.

Бомбардировщики люфтваффе совершили налет на Бастонь в ночь на пятницу 29 декабря, как раз когда погода изменилась, и теперь из Скандинавии шли снег и туман. Но, по крайней мере, коридор был безопасным, и сотни грузовиков доставили защитникам города большое количество припасов, а 101-я воздушно-десантная дивизия получила подкрепление из 400 новобранцев. Прилетел генерал Тейлор – посетить свои войска на передовой по периметру обороны и поздравить их. Некоторых его манера общения раздражала. «Перед тем как покинуть нас, – записал майор Дик Уинтерс из 506-го полка парашютно-десантной пехоты, – он оставил указание: “Не сводите глаз с того леса!” А что мы, черт побери, делали, пока он был в Вашингтоне?» {813}

Десантники были расстроены, что, хоть они и стали героями в прессе, их не заменили и не вернули в Мурмелон-ле-Гран. По крайней мере, получили почту и рождественские посылки из дома. Подарки делили со взводом или отдавали мирным бельгийцам. И наконец-то у них было достаточно еды, любимые пайки «десять в одном». Нескольким десантникам даже удалось «освободить» склад спирта, оставленный штабом 8-го корпуса: его нашли, когда одна из бомб люфтваффе взорвалась в стене здания. Но жестокий холод, ежедневные бои насмерть и опасное ночное патрулирование все так же продолжались. Командирам требовались разведданные о вражеских подразделениях, и группам захвата приходилось выходить, чтобы взять «языка» для допроса. (Немецкие офицеры забирали у своих бойцов солдатские книжки, поскольку в них содержалось слишком много информации о подразделении.) Но двигаться бесшумно ночью было невозможно, при каждом шаге трещал твердый наст. Их белые накидки, стоявшие колом, тоже потрескивали, когда они двигались. Эксперимент с отбеленными камуфляжными костюмами не прошел. А вот у немцев были двусторонние куртки с белой подкладкой, и десантники им очень завидовали.

Поскольку обычно перед оборонительными позициями ставили манекены, чтобы заставить вражеский патруль открыть огонь раньше времени, десантники использовали для этого замерзшие немецкие трупы, подпирая их снегом. Одного из них назвали «Оскар» {814} в честь куклы – талисмана подразделения, который прыгал с парашютом вместе с ними. Он также показывал направление стрельбы в случае внезапной атаки. Десантники удивились, когда увидели, что лица погибших в такой сильный мороз не сереют, как обычно, а багровеют: кровеносные капилляры под кожей быстро замерзали.

Помимо «траншейной стопы» и обморожений многие десантники, уже грязные, с отросшими бородами, страдали дизентерией, во многом из-за невозможности как следует почистить походные комплекты – столовые приборы. При температуре ниже минус двадцати могли взорваться охлаждающие рубашки их тяжелых пулеметов. Это оружие замечали по дульному пламени издалека, а его немецкий эквивалент – не более чем со ста метров. И не одни только десантники предпочитали стрелять из трофейных немецких MG-42. Поэтому приходилось учить новобранцев не стрелять слишком длинными очередями, тем самым выдавая свою позицию.

Многим солдатам нравилось спорить о том, как лучше всего бросать гранату: как бейсбольный мяч, как ядро или с выносом руки над головой. Бейсбольный бросок отвергли многие, так как он мог повредить руку и плечо. Чтобы немцы не поймали гранату и не отбросили ее, опытные солдаты вырывали чеку, считали до двух или трех, а затем бросали. Гранаты часто носили, цепляя рычаг к петлям для пуговиц. Офицеры были в отчаянии, зная, что гранаты упадут и потеряются, когда солдаты залягут в окопы. Еще оказалось, что бестолковые новички крепили гранаты к снаряжению за кольца – это был самый быстрый способ подорвать себя самого. А самым лучшим хранилищем для гранат служил чехол для фляги.

30 декабря генерал Паттон вошел в Бастонь при своих знаменитых револьверах с перламутровыми рукоятками. Он поздравил офицеров и солдат своим удивительно высоким голосом, вручил медали, фотографировался во множестве мест, осматривал сгоревшие немецкие танки и посетил основные места сражений, в том числе и Шато-де-Роле, где проспал несколько часов, прежде чем продолжить свой тур. Офицер артиллерийского наблюдения из 327-го пехотно-планерного полка, уже и так бывшего под огнем стоявших на хребте немецких танков, пришел в ярость, когда к нему сзади совершенно открыто подошла целая группа. Он обругал их, а когда спустился, увидел невозмутимого генерала Паттона, пришедшего посмотреть, как тут его бойцы. Нацелив единственное орудие, капитан приказал своему полевому дивизиону «стрелять на поражение» по танкам. С первого выстрела снаряд попал прямо в башню, взорвал боеприпасы внутри и разнес танк на куски. «Клянусь Богом, вот это стрельба!» {815} – торжествующе воскликнул Паттон. Это был, несомненно, очень удачный для него день.

В то время как Бригада сопровождения фюрера и 3-я дивизия моторизованной пехоты атаковали с запада, боевая группа 1-й танковой дивизии СС вместе с 14-м парашютным полком и 167-й народно-гренадерской дивизией, недавно прибывшими из Венгрии, нанесла удар на востоке у Лютребуа. Батальон 35-й пехотной дивизии в Виллер-ла-Бон-О был застигнут врасплох в предрассветном тумане {816}. Две роты были уничтожены, но полевая артиллерия вновь спасла положение. Из орудий дивизии и корпуса, стрелявших снарядами с новыми радиовзрывателями «Позит», всю 167-ю народно-гренадерскую дивизию, по словам ее командира, «изрубили на куски» {817}.