коммунистическую партию. "Оглядываясь на историю подъема и падения феодальных династий, нетрудно увидеть, - сказал он, - как прошлые китайские режимы неоднократно рушились под тяжестью коррупции, гедонизма и слабого управления. Пока партия будет укреплять себя чувством коллективной цели и идеологическим рвением, сказал Си чиновникам, "мы сможем выскочить из исторических циклов "быстрого подъема и быстрого падения".

Спустя десятилетие после начала эпохи Си партия, похоже, контролирует ситуацию больше, чем когда-либо. Она использует цифровой авторитаризм и поддерживает высокотехнологичное государство безопасности. Она принуждает и следит за гражданами с помощью контроля интернета, больших данных, распознавания лиц, систем социального кредитования и других самых современных инструментов. Гражданское общество практически полностью уничтожено; активистов сажают в тюрьму, заставляют говорить, отправляют в изгнание или принуждают к сотрудничеству с государством. Инакомыслящие сталкиваются с преследованиями со стороны полиции, тюремным заключением и прожорливой "культурой отмены" в Интернете, подпитываемой поддерживаемым партией патриотизмом. Народно-освободительная армия все чаще использует свои возможности для ведения войны и проецирования силы. Китайские дипломаты применяют более агрессивный подход к внешней политике. И над всем этим возвышается Си, как лицо передовой китайской автократии.

Секрет этого успеха, по словам Си, заключается в непрерывной «самореволюции». Он настаивает, что партия может избежать династических циклов подъема и падения, ведя непрерывную борьбу - против своих внутренних демонов жадности и лености, а также внешних врагов западной подрывной деятельности. Он утверждает, что эта "самореволюция" может быть институционализирована, и тогда партия будет действовать по правилам и нормам, а не по прихоти отдельного лидера. Это означает кодификацию образцового поведения и обеспечение его соблюдения с помощью преторианской гвардии инспекторов дисциплины, чья постоянная бдительность должна сохранять партию в силе и чистоте. Благодаря самореволюции, заявил Си за несколько дней до своего третьего срока на посту генерального секретаря, «мы добились того, что партия никогда не изменится по своей природе, цвету или вкусу».

Тем не менее, система Си по-прежнему зависит от его личной инициативы, как это было, пожалуй, у большинства китайских правителей с древности. Си реализует крупные инициативы через кампании "сверху вниз". Он лично отвечает за вопросы, которые его волнуют, и часто вмешивается в их решение, пишет расплывчатые инструкции, которые бюрократы иногда с трудом расшифровывают. Чиновники спешат выполнить их, движимые не столько страстью, сколько страхом. Мало кто осмеливается ставить под сомнение указы Си, какими бы запутанными или противоречивыми они ни были, что иногда приводит к появлению политики, которая кажется плохо продуманной и которую впоследствии приходится отменять. Если признаком институционализированного управления является большая предсказуемость, то Си, похоже, добился обратного. "КПК не может быть институционализирована без разрушения того, что делает ее ленинской партией - иерархической, мобилизационной, ориентированной на выполнение задач", - пишет Джозеф Фьюсмит, политолог из Бостонского университета. По мнению Фьюсмита, Си сделал то, что «вернул Ленина в ленинскую партию».

Риск заключается в том, что партия Си может быть настолько обусловлена его личностью, что мало кто из его потенциальных преемников - и уж тем более слабый преемник - сможет эффективно управлять ею в его отсутствие. Это не значит, что партия не сможет выжить без Си. Коммунистические правители Китая снова и снова опровергали пророчества об обреченности, переживая кризисы и приспосабливаясь к новым обстоятельствам. Система, которая кажется дисфункциональной и расточительной, все еще может работать достаточно хорошо, чтобы все продолжалось долгое время. Но для высоких стандартов Си этого недостаточно.

Си обещал построить систему, которая сможет преодолеть феодальное прошлое Китая, восстановить его славу и закрепить его место среди величайших государственных деятелей истории. Но его новая Коммунистическая партия стала в чем-то напоминать старые имперские бюрократии - более крупные и лучше организованные, но не менее автократичные, жесткие и страдающие от проблем с преемственностью. Подобно тому, как в древности в Китае умирали лидеры и прекращалось их правление, Си, возможно, стал единственной точкой поражения в его "Китайской мечте". Сможет ли партия Си удержаться без своего лидера - на этот вопрос, возможно, сможет ответить только время.

Послесловие

"Длительное уединение и самоизоляция сделали Китай бедным, отсталым и невежественным.... Уроки истории говорят нам, что, если мы не откроемся, мы не сможем преуспеть".

-Дэн Сяопин

 

Китайское правительство дождалось последнего дня действия моего разрешения на работу, чтобы сообщить мне, что я должен покинуть материковый Китай. Срок действия моего разрешения на работу в прессе и визы на проживание истекал 30 августа 2019 года, за день до моей пятой годовщины работы в качестве пекинского корреспондента Wall Street Journal. В предыдущие годы министерство иностранных дел продлевало мои документы задолго до истечения срока действия, но в этот раз они хранили зловещее молчание о том, что было рутинным процессом, и тянули время до последних часов.

После поздней ночи, когда я неуверенно собирал вещи, я проснулся от того, что мой телефон зазвонил незадолго до 8 утра. "Мне жаль говорить, что министерство иностранных дел сообщило мне, что они не будут продлевать вашу пресс-карту", - сказал мой шеф бюро. "Хорошо", - ответил я. "Думаю, мне действительно пора собираться".

Тогда я этого не знал, но я стал первым репортером Journal, которому китайское правительство отказало в продлении полномочий для работы с прессой с тех пор, как газета открыла свое пекинское бюро в 1979 году, и шестым иностранным журналистом, которого выдворили из материкового Китая за последние шесть лет. Времени на раздумья не было. Мое начальство решило, что мне не стоит продлевать визу - лучше сначала уехать, а потом собирать осколки. Следующие восемь часов я провела, собирая вещи, чтобы успеть на рейс в Гонконг. Полдюжины коллег пришли ко мне в квартиру, чтобы помочь упаковать мои вещи для последующей отправки. Шеф моего бюро отправился в министерство иностранных дел, чтобы обратиться с последней просьбой, но смог встретиться только с младшими чиновниками, которые пожаловались на мое освещение и отказались упоминать мое имя.

Газета Washington Post сообщила новость о моем исключении, когда я направлялся в аэропорт поздно вечером. Звонки и текстовые сообщения сыпались от друзей и коллег-репортеров. Я долгое время считал, что журналисты должны сообщать новости, а не становиться их авторами, но в то же время я наблюдал, как я сам делаю заголовки новостей по одному мобильному оповещению за раз. Пока я ждал посадки на свой рейс, китайские государственные СМИ объявили, что Центральный комитет Коммунистической партии скоро соберется на свое первое пленарное заседание за более чем полтора года - необычно долгий промежуток времени. Мои профессиональные инстинкты включились, я постучал пальцами по телефону, чтобы написать