тоже знает, что у меня есть дача и я еду не от любовницы! — успокоился Кочет.

Летом он, как закалённый, на голое тело носил офицерскую рубашку, подаренную ему дядей Виталием, но засучивал по локоть рукава.

То же самое сделала и любимая футбольная команда Кочета. На 29 июня после четырнадцати туров, но тринадцати сыгранных матчей, московское «Динамо» с двадцатью очками лидировало в чемпионате СССР по футболу. Динамовцы вместе с «Нефтяником» больше всех забили — 23 гола и меньше всех, но уже с киевлянами, пропустили — всего 5 голов.

Да и разницу мячей они имели плюс восемнадцать всего в тринадцати матчах!

Прошлогодний чемпион киевское «Динамо», лидировавшее весь май, теперь шло вторым, отставая всего на очко.

Третье и четвёртое место с восемнадцатью очками делили «Динамо» (Тбилиси) и «Шахтёр», сыгравшие на игру больше.

За ними, сыграв на игру меньше и набрав на два очка меньше, расположились «Нефтяник» и московское «Торпедо».

Затем следующая пара команд «Динамо» (Минск) и ростовский СКА имела по пятнадцать очков.

А на девятом месте с тринадцатью очками единолично расположился, поднявшийся по турнирной таблице, московский «Спартак». Свою безвыигрышную серию он прервал ещё 9 мая, победив ростовских армейцев на их поле, и начав теперь уже беспроигрышную серию.

С десятого по двенадцатое место теперь с двенадцатью очками находились ЦСКА, «Крылья Советов» и кутаисское «Торпедо», сыгравшего на игру больше. С одиннадцатью очками далее шли «Арарат» и «Заря».

Следующую пару с дестью очками составили «Пахтакор» и «Зенит», сыгравший на игру меньше. За ними с интервалом в одно очко турнирную таблицу замыкали московский «Локомотив», «Черноморец» и «Кайрат», сыгравший на игру больше.

— «Сын! А я смотрю, ты всё продолжаешь страстно болеть и играть в футбол?! А как же институт?» — спросил Пётр Петрович сына, в очередной раз заполнявшего последними результатами футбольную турнирную таблицу.

— «Пап! Так одно другому не мешает!».

— «Мешает! И очень даже мешает! Смотри! Опять не заиграйся! А то будет, как в поговорке: У отца было три сына: двое умных, а третий — футболист!».

— «А где те двое? — шутливо спросил Платон.

Но увидев обидчивое недоумение на лице отца, тут же уточнил:

— «Да я пошутил! У тебя я во всех лицах — дважды умный и футболист!».

Но Платон был не только умным и разумным, но и очень работоспособным и, как ни могло это показаться странным его родителям, ещё и трудолюбивым. С окончанием июня у него завершился его спорный рабочий поединок с мастером.

— «Платон! А ты действительно хорошо поработал этот месяц, и мне доказал своё умение хорошо и качественно работать! Тебе по нарядам я закрыл аж сто восемьдесят девять рублей, несмотря на низкие расценки!? Но по закону, по твоему третьему разряду потолок оплаты установлен только в восемьдесят рублей! Поэтому остальные наряды я распределю на следующие месяцы! Ты оказался прав!» — виновато и удивлённо улыбаясь, завершил их спор в пользу Платона Владимир Фёдорович.

— «Хорошо! Так значит, я теперь могу полтора месяца на работе ничего не делать?!» — обрадовался и пошутил Кочет.

Но другим рабочим сейчас было не до шуток.

К Платону подошёл недовольный своим заработком в этом месяце молодой мужчина — токарь четвёртого разряда Алексей Легостаев и спросил, почему в этом месяце все заказы сначала шли Кочету, а уж потом, что оставалось — остальным молодым рабочим.

— «Так мы с Владимиром Фёдоровичем в июне проводили эксперимент! Кто-то из вас, наверно ты, высказал ему претензию, что я плохо работаю! А я ему объяснял, что я могу работать лучше, но у меня нет материальной заинтересованности! Вот мы на спор и решили проверить мои способности и возможности! И проверили! Я оказался прав! Так что в следующем месяце все мои потенциальные заказы будут ваши!» — объяснил Платон.

— «Ну, хорошо, что это так! А то ты со своим экспериментом нам очень поднасрал!».

— «Лёш! А ты не путай эксперимент с экскрементом!» — посоветовал завистнику Платон.

С этого момента все рабочие ещё больше стали уважать молодого и непреклонного Кочета.

Более того, у некоторых даже появилась ревность к нему.

Но появилась ревность и у Платона, когда он увидел, как разведённый тридцатипятилетний мастер фрезерного участка Геннадий Воробьёв любезничал с Таней Линёвой во время вызова её, как технолога по фрезерной обработке. Близорукий Кочет издалека поглядывал за их беседой, пытаясь понять реакцию Тани, стоящей к нему полубоком. Но ему издалека её лицо было плохо видно. Он даже схитрил, пройдя в инструментальную кладовую за пока ненужным ему новым резцом непосредственно через фрезерный участок. На обратном пути через него же он к своему удовлетворению увидел, что Таня не поддаётся на любезности Воробьёва, демонстративно и как никогда приветливо ответив на приветствие Платона.

И когда она ушла, Воробьёв вскоре прошёл мимо тумбочки Кочета, зло сверкая глазами и скалясь своими редкими вставными железными и золотыми зубами. Платон был просто на седьмом небе от счастья.

— Надо же! Как она нежно мне ответила? Так это, что? Прилюдное признание в симпатии ко мне? Или попытка с моей помощью отделаться от назойливого? Во всяком случае, и то и другое хорошо! А ещё лучше, если и то, и другое! — про себя радовался Кочет.

С этого момента Геннадий Воробьёв стал присматриваться к Кочету, а не проходить мимо него с безразличным или даже брезгливым видом. А иной раз, если было за что зацепиться, он пытался дружелюбно поговорить с Платоном, чем-то интересуясь или просто вместе посмеяться над чем-то.

— Видимо он навёл обо мне справки у Володи Лазаренко и Миши Ветрова и стал уважать меня?! — вполне обоснованно предположил Платон, обтачивая уже для себя халтурную деталь.

В этом месяце Афиногенов давал ему работу только в крайнем случае, когда все были при деле, а новый заказ был срочным. Так что Платон вполне законно и по совести мог поработать и на себя. К тому же уже накопились заказы от отца для дачи.

— Как мне советовал Василий Иванович? Первый год надо работать на авторитет! Вот я и поработал, и буду работать ещё! А сейчас, когда для меня июль месяц уже закрыт нарядами, я поработаю на себя!

Первым делом он обратился к единственному в их цехе сварщику Володе Рябощуку со слесарного участка. Это был высокий, тридцатилетний, женатый и стройный, голубоглазый красавец брюнет, на лице которого уже появились следы злоупотребления алкоголем. Этот весельчак и балагур давно увидел в Кочете родственную душу и возможно предполагал земляка.

Поэтому он с удовольствием взялся за дело, к тому же Кочет уже ранее