с наступающим ему на пятки Шелепиным!?» — не согласился с поверхностной оценкой сына Пётр Петрович.

— «А я слышала от знающих людей, что это всё из-за отказа Светланы Аллилуевой возвратиться в СССР из Индии, и её книги об отце — Сталине!» — внесла свою лепту и вращающаяся в высоких московских чиновничьих кругах Алевтина Сергеевна.

— «Но это, скорее всего, лишь формальный повод!» — уточнил бывший аналитик советской политической разведки.

— «Так это, что? У нас в руководстве такие плохие люди стоят!?» — удивился словам родителей Платон.

— «Да нет, сын! Это не так! Запомни, что хороших людей намного больше чем плохих! Просто от плохих людишек всегда шуму и вони много! Но они бывают везде!» — объяснил отец свою позицию.

В этот же день Египет потребовал вывода войск ООН с Синайского полуострова.

А на следующий день в пятницу 19 мая Платона Кочета вместе с Борисом Лапшиным ждала новая местная командировка. На этот раз нужно было вскопать отведённый участок футбольного поля для посадки травы.

Директор стадиона «Старт» отставной военный и участник Великой отечественной войны Пётр Матвеевич Панов дал парням, прибывшим на стадион первыми, лопаты и рукавицы, указав их участок у дальнего угла поля, простиравшийся от самого углового флага, лицевой и линии ворот до ближайшей боковой линии штрафной площадки.

— «Копайте всё подряд глубиной на штык лопаты и чтоб без пропусков — я проверю!» — дал он чёткую по-военному команду.

И работа началась. Встав в разные концы от лицевой линии, полосой от лопаты отгородив свой участок от остального поля и разделив его пополам, они начали копать, каждым рядом приближаясь друг к другу и замыкая его.

Платон копал на правом фланге, двигаясь влево от линии ворот и отступая назад вдоль неё. А Борис — вправо от разметки до разметки, также спиной смещаясь к линии штрафной.

Как опытный землекоп со стажем Платон копал спокойно, вгрызаясь в землю на штык, и отрезая пласт шириной в треть штыка, чуть отваливая новый пласт на предыдущий. Поэтому его работа была качественной.

Борис же стремился поскорее закончить работу, чтобы пораньше уйти домой, потому торопился и халтурил. Лопату он втыкал в землю неглубоко, пласт срезал толстый и тут же его бросал, разбивая о землю, часто пропуская не вскопанную землю. И он быстро стал лидером по «копке».

— «Вот, как надо работать! А ты там всё чего-то возишься!? Кому это надо, отстающий?!» — бахвалился он перед Платоном, подкалывая его.

— «Как кому? Мне! Я же здесь потом сам играть буду! И перед товарищами мне не стыдно будет! А ты халтурщик! За такую работу раньше три шкуры спускали, а тебе по сегодняшним меркам морду можно набить! Я в футбол с тобой больше играть не буду! Не приходи! Я раньше не знал, что ты такой подлый!?» — поставил Кочет наглеца на место, больше с ним не разговаривая.

А Бориса, бросившего лопату и рукавицы, уже и след простыл.

Когда Платон уже без Бориса заканчивал копать свою часть поля, то он специально не стал смыкать борозды, чтобы было видно разное качество работы на их половинках.

— Пусть те, ко придёт копать за нами, увидят халтуру и может подправят? — решил он, относя на склад лопаты и рукавицы.

— «Пётр Матвеевич! И я свою часть работы закончил!» — сообщил он директору.

— «А этот, твой напарник — ударник, где?!».

— «Так он давно закончил и убежал! Я чуть по морде ему не дал за такую халтуру! Идите, убедитесь! Мой участок самый дальний, у углового флага!» — ответил Кочет.

— «А ты молодец! По-честному работаешь! Как фамилия?».

— «Кочет! Платон!».

— «Спасибо тебе, Платон Кочет! Пойду, посмотрю!» — попрощался он, добродушно улыбаясь.

Домой Платон шёл с чувством установленной справедливости.

— А я не заложил Борьку! Не предал, а восстановил справедливость! А если все так будут работать, когда контроля нет?! Какую и когда мы построим материально-техническую базу коммунизма?! — по дороге рассуждал он.

В два последующих выходных дня Кочеты опять работали на даче, а Настя там же готовилась к экзаменам, под яблоней развалившись в раскладном кресле. Погода была уже жаркой и солнечной, и лишь ранним утром под воскресенье прошёл небольшой дождь.

В этот раз Алевтина Сергеевна ещё в субботу уже как следует прожарила постельное бельё, после чего жар солнца ощущался под одеялом, на подушке и даже под простынёй. Из-за дождя в воскресенье встали позже, отоспавшись за всю неделю. И в этот раз все члены семьи за исключением, сидевшей в теньке Насти, заметно загорели.

А в понедельник вечером 22 мая Насте Кочет отметили семнадцатилетие.

Тем временем увеличилась напряженность на Ближнем Востоке, когда 23 мая президент Египта Гамаль Абдель Насер объявил о закрытии залива Акаба для прохода судов и кораблей стран, поставляющих стратегические грузы в Израиль.

— «Видимо дело идёт к войне?!» — прокомментировал новость Пётр Петрович.

Но Платона напугала не эта международная новость, а новость на работе. Всех работников предприятия переводили на новые пропуска.

Одновременно всем работникам их цеха, проживающим в Реутове, объявили о переводе их в Гагаринскую проходную.

И Кочет, как житель Реутова, оказался в «Гагаринской» проходной № 2.

И хотя ему от дома до неё стало идти чуть ближе, а на территории до цеха — чуть дальше, при общем том же времени в пути, но ходить с предприятия на станцию ему стало намного дальше. Особенно это касалось бы тех вечеров, когда ему надо было бы сразу ехать в институт или особенно летом утром приезжать на работу с дачи.

Но самой главной для него причиной, по сути являвшейся единственной, стало отсутствие возможности по пути на работу и с работы иметь шанс встречи со своей любовью Таней Линёвой.

И, несколько дней проходив через другую походную, Кочет обратился к своему руководству с просьбой вернуть его в Центральную проходную, мотивируя это ещё и тем, что часто ночует у отца в Москве.

Но руководство цеха не смогло помочь своему работнику, сославшись на большую перегруженность Центральной проходной. Однако Кочету повезло. В их цехе нашёлся работник с прямо противоположным желанием. Это был слесарь-ремонтник Иван Острецов. Поэтому Острецов с Кочетом и с завизированными руководством цеха своими заявлениями пошли вместе к начальнику ВОХР и тот без сомнения поменял их местами.

Довольные, возвращались они в цех.

— «Платон! Они, конечно, всё сначала сделали правильно, переведя всех реутовских в Гагаринскую проходную, а всех, едущих на работу на электричке — в Центральную! Но мне одна замужняя женщина очень нравится, и я с нею по пути на работу и с работы встречаюсь и