только подняться дружно, Крым не бросила и нас не бросит. Не может такого быть. Мы же, сука, русские!..

«Мы ше, сука, русские», – автоматически повторил Юозас.

– Тебя как зовут? – спросил первого Матвеев, – откуда будешь?

– Лёха, – представился тот, протягивая натруженную мозолистую ладонь, и назвал свой район.

– Александр, – так звучало солиднее, – Матвеев моя фамилия. Собирай активных мужиков, и давай обмениваться телефонами. Похоже, заваруха начинается, надо друг за дружку держаться и собирать костяк.

Странное дело – никогда прежде не замечал Юозас за Сашкой организационных способностей, а на формирующемся митинге, в стихийно заваривающемся людском котле он оказался нарасхват, не успевая вбивать новые номера в свой видавший виды мобильный телефон, и вот уже группа сторонников в десяток человек плотно концентрировалась именно вокруг Сашки.

К центру площади, к возвышающемуся над ней Ленину уже было не протолкнуться, и Юозас решил держаться Сашки, чтобы не потеряться – он вдруг испугался отстать, хотя уж он-то не был на митингах новичком.

Взгляд его приковал довольно молодой человек в синем свитере, окружённый группой соратников и пробивавшийся к трибуне, и – видимо, само так получилось, вряд ли они договаривались заранее – к ним же примкнул и Матвеев.

– И здесь, в Донбассе, вот этот человеконенавистнический западноукраинский фашизм не пройдёт! – неслись над шумящей площадью слова человека в синем свитере, и ветер первого дня весны колебал огромное трёхцветное полотнище за его спиной.

– Не прой-дёт! – в тысячи глоток отвечала площадь.

Так Юозас впервые увидел будущего народного губернатора Донбасса Павла Губарева.

– Слава Севастополю! – выдохнул оратор.

– Рос-си-я! – отозвалась толпа. – Дон-басс!

– В сложившейся обстановке тотального безвластия – объявить в Донецке и области народную власть по примеру Севастополя и Крыма! Объявить проведение всенародного референдума по вопросу будущего статуса нашей родной земли – Донбасса! Ибо только мы, жители Донбасса, свободным волеизъявлением на референдуме можем решить, останется ли Донетчина частью Украины, будет ли она какой-то независимой территорией или она станет частью Российской Федерации…

Последние слова потонули в восторженном гуле.

У Юозаса перехватило дыхание. Для него этот день нёс больше, чем для всех остальных, кого порыв души привёл на площадь – его молитва была услышана, и он, Юозас Шульга, как ему казалось, во второй раз в жизни обретал свой личный шанс.

– Я призываю вас разбить палаточный стационарный городок возле областной государственной администрации! – гремело с трибуны.

– Ура!!! – ответил девичий голосок, и повернув голову, Юозас увидел Веронику с подружками, махавших оратору флажками. До них было метров пятнадцать, но преодолеть это расстояние в плотной толпе не было никакой возможности. Он ободряюще улыбнулся дочери, не уверенный, что она его видит.

А толпа уже разворачивалась, медленно, как огромный корабль, готовая двигаться в сторону областной администрации и сдерживаемая лишь инерцией огромной людской массы.

Никто не пытался остановить это шествие или помешать ему.

…В тот же вечер Юозас записался рядовым добровольцем в формировавшиеся отряды самообороны. Пока предполагалось, что в его обязанности будут входить дежурства в свободное от работы время. Более точно пока никто ничего не мог сказать, да и никто не мог сказать, что будет завтра.

Точно Юозас знал одно – что Александр Матвеев будет теперь его командиром.

…Дома Матвеев ночевал последнюю ночь. Впрочем, сам он об этом ещё не подозревал.

Около одиннадцати вечера позвонила по городскому телефону Сашкина сестра Даша.

– Саш, вы молодцы, просто молодцы! – восхищённо говорила она в трубку. – А у нас сегодня тоже был митинг, и мы с Сенечкой записались в Одесскую дружину! Его не хотели записывать, у него же зрение минус девять, но он настоял… Как же, говорит, жена пойдёт, а я буду дома сидеть? Представляешь, Саша, все города поднялись, все!

Дарья Левицкая, в девичестве Матвеева, была высокая черноволосая красавица, на которую, несмотря на возраст – ей давно перевалило за сорок – до сих пор заглядывались мужчины, и со своим Семёном Исааковичем они смотрелись неравной парой, что, впрочем, Дашу ничуть не смущало.

* * *

Начало массовых выступлений на Юго-Востоке, в отличие от Крыма, стало неожиданностью как для Калныньша, так и для его руководителей.

В некоторой растерянности Калныньш водил мышкой по монитору, сидя в одном из прилегающих к Майдану зданий, захваченных «мирными протестующими» ещё в самые первые дни. Он должен был составить аналитическую справку и дать прогноз развития событий, хотя бы среднесрочный, но какой тут, к чёрту, прогноз, когда ситуация меняется каждый день, а руководит действиями противника непонятно кто!..

Он приходил к выводу о необходимости отправить в гущу событий своего человека. Желательно местного, желательно такого, кого в случае чего будет не жалко.

Такой человек у Калныньша был, более того, находился тут же, в Киеве, на соседней улице, в его гостиничном номере. Это была Олеся Усольцева, которая к тому же изрядно надоела Марку в роли любовницы, и пора было, пора её пристроить к делу.

Обрадованный неожиданно пришедшей мыслью, он набрал номер.

– Ты мне нужна, – сказал он холодно, – прямо сейчас. Жду в офисе.

Уж Леся-то знала лучше чем кто бы то ни было – Калныньш не терпел, чтобы ему перечили.

Она появилась через полчаса. За это время Марк успел всё как следует обдумать. Она сама уроженка Юго-Востока, это превосходно, ей даже легенда не потребуется…

– Новости смотрела? – отрывисто спросил Калныньш.

Девушка кивнула.

– Поедешь туда.

– В Днепропетровск?

– Нет. В Донецк. Там горячее будет.

Едва заметно вздохнув, Леся опустила глаза.

– Когда выезжать? – спросила она покорно.

– Завтра. Вечерним поездом. Собирайся, насчёт билета и текущих расходов я распоряжусь сам.

* * *

То был вечер вторника, четвёртого марта. Дверь в квартиру Матвеевых была незаперта, и Вероника, жуя на ходу яблоко, вошла в