– Тебя что, не предупредили? Выход без пропуска за пределы объекта не допускается.

– У меня выходной, – попытался оправдаться Сашка. – Я ж только к сестре хотел зайти, тут, в городе…

– Слушай меня, – зашипел Тарас, – если ты ещё не понял, куда попал, это будут твои проблемы. Мне из-за тебя проблемы не нужны. Давай в казарму, и чтобы духу твоего здесь не было, – он добавил несколько крепких словечек.

Матвеев направился в казарму – так называли полуподвальное помещение, где они ночевали. Двое рабочих из его группы, сидя на койке, резались в карты.

– Мужики, – спросил их Матвеев, – а что здесь в город-то не пускают?

– Ты что, дурак? – спросил один из них, по виду деревенский. – Тут со дня на день такое месиво начнётся, хуже, чем было в декабре. Ты тут работаешь и все внутренности видишь, лохов нет тебя в город выпускать. Думать надо было, когда подписывался, а по-моему, так и здесь неплохо. И заработать можно нормально, в несколько раз больше, чем в городе, пока движуха есть и деньги под неё дают. Если не пришибут, конечно, но это уже твои риски, парень. А так – подольше бы всё это продлилось, надоело на мели сидеть…

Матвеев лёг на свою койку и задумался. Происходящее предстало перед ним совсем в ином виде, и он стал размышлять над планом побега, но пока никаких толковых мыслей в голову не шло.

Ясно было одно – соседи по казарме ему в этом не помощники, да ещё и наверняка сдадут, если что-то заподозрят.

Через пару дней Матвеева с товарищами отрядили грузить автомобильные покрышки. За этой работой наблюдали двое в камуфляже и масках, без знаков различия и без символики – в том, кто какую атрибутику носит, Сашка начал уже более-менее разбираться. Но эти двое никак не афишировали свою идейную принадлежность, а случайно оказавшись возле них, Матвеев услышал, как они вполголоса переговариваются по-английски, и пожалел, что совершенно забыл этот язык после такой далёкой уже школы.

Он попытался прислушаться, но ничего не понял, кроме того, что один из собеседников жестами указывал другому на крыши окружающих домов, а тот с чем-то активно не соглашался.

Вдруг один из двоих заметил, что Матвеев вслушивается в их речь.

– Подойди сюда, – властно приказал он Сашке по-русски, с сильным акцентом. – Ты слушаешь, что мы говорим?

– Нет, – покачал головой Матвеев, – я не понимаю.

– Точно не понимаешь? – с подозрением спросил человек в маске, сверля Александра взглядом из её прорезей. Он хотел ещё что-то добавить, но ему, видимо, не хватило знания языка.

– Смотри у меня, – подсказал второй. Он тоже говорил с акцентом, но гораздо чище. – Ладно, иди, работай.

Первый взял второго за рукав и стал ему что-то говорить, указывая на Сашку, но второй отрицательно покачал головой.

– Иди, работай, – повторил он строго и снова перевёл внимание собеседников на крыши домов.

Матвеев вернулся к своим шинам.

«Бежать. Надо бежать. А то будет поздно».

На побег он решился средь бела дня, заранее присмотрев подъезд, через который можно попытаться уйти на ту сторону – он рассчитал, что надо будет только выбраться через окно, спрыгнуть с небольшой высоты – и на воле. Оставалось дождаться, когда его отрядят на работу поближе к заветному подъезду, и отойти в сторону будто бы по нужде. Эта часть плана ему полностью удалась, но он не учёл одного – майданных патрулей со стороны дворов, задачей которых было следить за обстановкой в прилегающих кварталах. Они и увидели вылезающего из окна человека и бросились к нему.

Уйти Сашке не удалось.

Его куда-то вели со скрученными за спиной руками, мимо центрального входа в здание, через который всегда водили на работу, в боковую дверь, вниз, в подвал. Мелькали совершенно незнакомые лица боевиков из службы безопасности, и только один раз Матвеев услышал злой голос Тараса: «Предупреждал же я тебя, придурок, предупреждал!» Он ожидал, что его будут бить, но не думал, что просто собьют с ног и начнут избивать молча, методично, ни о чём не спрашивая, как резиновую грушу. Он не сопротивлялся – в этом не было смысла – а только пытался увернуться или хотя бы прикрыть голову и глаза, но удары сыпались с трёх сторон и вдруг так же внезапно прекратились.

По звуку шагов Матвеев понял, что в помещение вошёл кто-то, возможно, старший.

– Хватит, – приказал голос с лёгким акцентом. Сашка вспомнил этот голос – он слышал его при разгрузке шин, голос принадлежал человеку, который тогда, несколько дней назад, велел ему идти работать и успокоил своего не в меру подозрительного собеседника, – прекратите. Я думаю, он всё понял. Правда?

Матвеев кивнул или, по крайней мере, ему показалось, что он кивнул.

Его подняли с пола и оттащили на койку. Там он провалялся следующие несколько дней. Болели рёбра, раскалывалась голова и страшно ныло всё тело. Но больше его никто не трогал, и он лежал ничком и думал о побеге.

Вскоре после того, как Александр смог вставать на ноги, к нему пришёл человек, говоривший с акцентом. На этот раз он был без маски. У него оказались красивые черты лица, возможно, кавказские, как подумал бы Матвеев, если бы акцент не выдавал человека с Запада.

– Вы можете ходить? – спросил он.

– Могу, – ответил Матвеев.

– Идите за мной, – приказал тот.

«Пристрелит, – подумал Сашка. – Хотя вряд ли, зачем тогда было давать отлежаться. Пристрелили бы сразу, это точно».

Провожатый надел маску. Они прошли через блокпосты – с этим у Сашкиного спутника явно не было трудностей, он слегка презрительно бросал дежурившим боевикам «Этот со мной» и проводил Сашку везде, даже там, где он не смог бы побывать, когда выходил на работы. Он старался идти медленно, пару раз позволял остановиться отдохнуть, и всё же как-то странно нервничал.

Больше всего Сашка удивился, когда они миновали последний блокпост, прошли через парк и зашли