продемонстрировал, как устанавливать дроссель и управляться с гидравлической конструкцией.

– Держу пари, эта штука получше топора, – с удовлетворением произнес Ларк.

– А что с вашим пальцем? – полюбопытствовал продавец.

– С этим? – Ларк поднял руку к глазам, словно только что заметил недостаток. – Его откусила шлюха. Член в ее рот не поместился.

Парень было ухмыльнулся, но сразу же взял себя в руки и помог им погрузить дровокол в пикап.

– Та рыженькая все еще работает в «Вдоводеле»? – вспомнил Ларк, забираясь в салон.

– Она никогда не была рыжей.

– Когда мы с ней познакомились – была. Теперь – ковер и шторы.

– Угощаешь?

Ларк похлопал по оттопыренному нагрудному карману, застегнутому на пуговицу.

– Мы можем напиваться до следующего воскресенья.

– И это все – на одну штуку?

– На одну? – Ларк фыркнул. – Речь о сотнях.

– Не знал, что ты у нас богач.

– Дерьмо стоит дорого.

* * *

Когда они вошли, Мейбл стояла к ним спиной – и ее волосы были похожи на кудрявое облако. Ларк огляделся, будто сомневаясь, туда ли он попал, и едва успел устроить задницу на стуле, прежде чем Мейбл поставила стаканы на барную стойку. Майка с глубоким вырезом обнажала обвисшую грудь, а кожа обветрилась, будто она часами грелась на солнце, хотя большую часть жизни Мейбл провела именно здесь, вдыхая дым чужих сигарет.

– Так ты все еще жив, – отметила она.

Ларк потянулся за арахисом, но сразу же бросил несколько штук обратно в тарелку.

– Твоя закуска успела превратиться в камень.

– Я берегла ее для тебя.

Ларк поднял вверх два пальца и поправил галстук-боло с изображением дровосека, который он выиграл в качестве первого приза на очередном юбилее штата Орегон. Пена впиталась в усы.

– Где ты прятался, Корни? – спросила Мейбл. – Ты постарел. До сих пор занимаешься резьбой?

Ларк вынул из кармана фигурку – цаплю с тонкими, как иглы, лапками – и протянул ей. Мейбл провела по клюву длинным красным ногтем. Он вырезал каждое перышко.

Рич чувствовал себя третьим лишним.

Ларк прочистил горло.

– Как Рэнди?

– Держится. Сегодня на Смит-Ривер.

– Незавидная участь.

– Лучше работать, чем удить рыбу.

– Если он тебе когда-нибудь надоест…

Мейбл попыталась вернуть цаплю Ларку.

– Оставь себе, – сказал он.

Мейбл улыбнулась, протерла барную стойку рукой – и ее обручальное кольцо заиграло на свету.

Ларк допил остатки пива.

– Еще?

– В другой раз. – Он вытащил купюру из пачки в кармане и, вдруг заторопившись, выскочил за дверь, пока Мейбл не рассмотрела номинал.

– Сдача нужна? – уточнила она, разглядывая сотню.

– Думаю, нет, – ответил Рич, прикончив свое пиво.

– Как он?

Рич пожал плечами:

– Ему просто захотелось тебя увидеть.

Мейбл положила деньги в кассу.

– Я открою ему счет.

Рич вышел на парковку.

– Настоящая ведьма, да? Сморщенная, как чертов чернослив, – сказал Ларк, когда Рич забрался в пикап. Ларк покачал головой и снова коснулся груди. – Я бы отдал ей последний доллар.

– С чего ты вдруг решил разбрасываться деньгами?

Ларк достал из кармана сложенные купюры.

– Это еще что?

– Тысяча восемьсот долларов. – Он протянул пачку Ричу. – Все, что у меня осталось. Я знаю, что ты в дерьме, но так хоть сможешь продержаться.

– Я не возьму твои деньги.

– Гундерсен, слушай внимательно, потому что повторять я не буду. Всю эту канитель с рощей ты предвидеть не мог. Черт, да никто не мог! А я подтолкнул тебя к покупке 24-7. Ты бы не попал в переделку, если бы не я.

Рич открыл рот, собираясь возразить.

– Слушай меня, – продолжил Ларк. – В тот день, когда погиб твой отец, я поклялся заботиться о тебе. Своих мальчишек я потерял – Оссиану только-только исполнилось четыре, Генри был совсем еще малявкой. Мать взяла их с собой на реку, и наводнение… – его голос дрогнул, – …забрало всех. Я похоронил жену, но не сыновей. Может быть, их выбросило на берег. Может быть, когда-нибудь они вернутся домой. Я оставляю за собой право надеяться.

Он сглотнул.

– Мне не довелось увидеть, как растут мои сыновья, но благодаря тебе я все же смог стать отцом. Ты слишком уж осторожен. И медлишь с принятием решений. Но я чертовски горжусь тобой. Как собственной плотью и кровью. Так что… – Ларк фыркнул. – Назовем это займом.

Он открыл бардачок, сунул деньги внутрь и с лязгом захлопнул.

26 марта

Коллин

Коллин повесила полотенце на кран.

Рич сидел за столом с расчерченной на участки картой лесозаготовок, и его очки сползли на кончик носа. Наконец он отодвинул солонку с угла. Карта свернулась в рулон.

– Впереди много тяжелых дней, – произнес он.

– Мерл планирует распылять гербициды?

Рич покрутил указательным пальцем у уха, словно набирал номер на дисковом телефоне.

– Может быть.

Когда она рассказала ему об Элси, он спросил: «Что значит – полмозга?» – как будто могли быть какие-то еще трактовки.

– В этом нет ничего противозаконного.

– Но это яд, – возразила Коллин. – Мы замачиваем в нем посуду. Моем волосы.

– Так пользуйся этим, – он кивнул в сторону дозатора. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– А что ты собираешься делать?

– Расчистить рощу. Начать работать на 24-7. Если хочешь уехать – уезжай.

– Я не хочу уезжать. Просто… – зазвонил телефон. – Людям ведь плохо от этого…

– Доказательств нет, – напомнил Рич.

Телефон продолжал трезвонить. Энид не сдавалась.

– Ты не видел ее малышку… – Сердце девочки билось так тихо. – Мне не нужно никаких больше доказательств.

– Дела так не делаются, Коллин. Нет никакого законного запрета.

Телефон прозвенел снова. Коллин подняла трубку и с грохотом опустила ее обратно.

– Значит, с законом что-то не так!

– Говорю тебе, Коллин, никто ничего не сможет сделать. Ни ты, ни твой друг…

Телефон не унимался.

Коллин схватила трубку.

– Что, Энид?! Ох… Марша. Мне так жаль. Да, он здесь.

Рич протянул руку, но она не решалась отдать ему ее. Пока он не слышал – ничего не случилось.

2 апреля

Карпик

Карпик нерешительно подергал свой галстук на клипсе, жалея, что нельзя просто включать и выключать ссоры, как свет в кладовке форта Юджина, потянув за шнур. Приглушенный голос мамы доносился из-за двери спальни. Они ссорились каждый день – вода то, вода это – и прекращали только тогда, когда рядом оказывался Карпик.

– Господи, Коллин, сколько еще раз мы будем это обсуждать? – спрашивал папа.

– Это неправильно, – говорила мама.

– Что действительно неправильно, так спорить из-за всего этого по дороге на похороны.

Дверь распахнулась, и вышла мама, одетая в платье. В ее ушах были серьги для особых случаев.

– Поехали, Карпик.

В салоне она сидела, скрестив руки на груди.