class="p1">Но сегодня, когда Корнштейн вошел в высокие двери, ему впервые стало в нем жутко.

– Где все? – удивился Энтони. – Даже дворецкий не встречает!

Граф прикрикнул на охрану, вошедшую за ними.

– Обойти дом! Найдите мою дочь!

Сам он поспешил в детскую, а Энтони побежал в комнату матери.

Пространство детской ослепляло поросячье-розовым цветом. Розовая кровать с полупрозрачным розовым балдахином была пуста, новенькие куклы в розовых нарядах сидели на своих местах, розовые платья кокетливо выглядывали из шкафа, не признаваясь в местонахождении своей владелицы.

Корнштейн опустился в мягкое розовое кресло. Он вдруг почувствовал себя таким старым, слишком уставшим для всего этого. Если с малышкой Элен что-то случится, он этого не переживет!

Через несколько минут в дверях возник Винсент.

– Мы нашли ее, сэр! – воскликнул он.

Корнштейн вскочил. По тону он понял, что стряслась беда.

– Где она?

– Они на крыше! Они требуют вас! Сказали, что будут говорить только с вами.

Без дальнейших рассуждений граф бросился за охранником.

Перед лестницей на смотровую площадку Корнштейн достал револьвер.

– Я вас прикрою, сэр! – сказал Винс.

Граф только кивнул. В горле пересохло.

Они поднялись по лестнице, и Корнштейн толкнул дверь.

Тут же раздался выстрел.

– Не стреляйте! – закричал он. – Это я!

Едва он вышел на площадку, как дверь захлопнулась перед носом Винса будто сама собой, издав громкий щелчок. Корнштейн понял, что остался один.

По краям ровной квадратной площадки горели фонари, они освещали пятерых человек. Элен, его шестилетняя дочь, стояла между Безжалостным Сэмом и той самой мертвой девчонкой. Апрельский ветер играл полами ее белоснежной ночной рубашки, поверх которой было накинуто меховое манто. Должно быть, они вытащили ее из постели.

В стороне всхлипывала Адель, тонкие запястья которой сжимал Джон Грин. Она была одета в домашнее платье, ее высокая прическа растрепалась. Корнштейн внезапно подумал, что эта маленькая стервозная бранцуженка все еще хороша собой.

Но жалеть о ней он не станет.

Едва он сделал еще шаг, как Сэм крикнул, направив на него оружие:

– Брось револьвер, Корнштейн!

В отчаянии граф швырнул оружие на пол.

– Отпустите мою дочь!

– Она – залог того, что ты выполнишь наши требования, – сказала девушка.

– Какие требования? – процедил он.

– Ты должен подписать указ, – Сэм кивнул куда-то вниз.

Только теперь Корнштейн увидел, что перед ним на полу лежат исписанные листки бумаги, придавленные кирпичом, а рядом – ручка и пузырек чернил.

Под спокойным взглядом Элен Корнштейн с трудом опустился на колени и взял листы. Буквы плясали перед глазами.

«… Уличенные в работорговле… Приговариваются к смертной казни… В случае отказа от освобождения…»

– Что это такое? – изумился он.

– Это закон о введении в Лэмпшире смертной казни за работорговлю и рабовладение, – сказал Сэм. – В трех экземплярах.

Граф уставился на него и, хотя тот, похоже, совсем не шутил, захохотал. Нервно и совсем не весело.

И ради этого они затеяли такой спектакль? Смертная казнь за рабовладение? Они предлагают ему повесить половину Суинчестера?

Все еще кривя рот в улыбке, он бросил листки на пол и поднялся.

– Да вы рехнулись! Я это не подпишу!

Негодяи переглянулись.

– Подумай, Мортимер, – сказала сероглазая девушка.

Ее голос звучал мягко, почти ласково. Убедившись, что он смотрит на нее, она незаметно сделала шаг назад и, оказавшись за спиной Элен, показала ему крошечный револьвер, нацеленный ей в голову.

Корнштейну стало нечем дышать. Клеймо для Энтони, смерть для Элен…

Нет, она не сможет убить ребенка! Все это блеф!

– Забирайте все! – воскликнул он, раскинув руки в широком жесте. – Деньги! Рабов! Берите, что хотите, но я не стану это подписывать!

Он ткнул пальцем в сторону бесполезных бумажек.

Послышался скулеж Адель, но Корнштейн и не взглянул в ту сторону. Он не поддастся на шантаж!

– Ладно, давай поговорим о рабах, – заявил Сэм. – Твоего сына тоже забирать?

Граф дернулся, как от удара.

– Да как ты смеешь, грязный… – он в ярости сжал кулаки.

– Не сквернословь при детях! – осадила его девица.

– И верно, – прошипел он сквозь зубы. – При детях я не буду говорить, что я с вами сделаю!

– Мы просим тебя лишь подписать бумагу, – ответила она. – И никто не пострадает.

– Всего лишь подписать? Хотите, чтобы я подписал себе смертный приговор?

– Еще как хотим! – усмехнулся парень. – Подписывай!

Все вокруг было таким нереальным. Корнштейн оглядел свою жену, рыдающую в стороне, а потом Элен, которая не сводила с него глаз. Почему она не сопротивляется, не убегает? Его дочь словно ждет от него этой жертвы ради нее…

– Хватит ломать комедию! – заявил он. – Отпустите мою дочь и разойдемся миром! Я даже не стану преследовать вас!

Его враги вновь переглянулись.

– Неужели? – спросила девушка. – Думаешь, мы шутим? Ты ведь тоже устроил нам пару отличных шуток.

Она чуть отодвинула пистолет от головы Элен, поглядела в прицел, а потом спустила курок.

Выстрел прозвучал.

Графиня Корнштейн упала, как подкошенная. Всхлипы и рыдания умолкли, и настала оглушающая тишина.

Элен во все глаза смотрела на мать. Кажется, она не поняла, что произошло. К счастью, Адель упала на бок, и девочка не видела ее лица.

А проклятая девица снова навела оружие на Элен. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

Корнштейна обуял ужас. Он, богатый и влиятельный человек, привыкший ворочать судьбами людей, вдруг оказался беспомощным перед какими-то проходимцами!

– Деньги! Скажите сколько! Прошу! – процедил он.

– Свои грязные деньги оставь при себе! – рявкнул Сэм. – Нам нужна лишь твоя подпись! Неужели жизнь девочки ее не стоит?

Но Корнштейн медлил, он будто ждал чего-нибудь, что избавит его от этого унизительного положения.

Девушка оглянулась на Сэма, и он кивнул ей. По лицу у нее прошла судорога.

– Элен, закрой глаза! – приказала она.

Но девочка не послушалась: она не сводила глаз с отца.

Раздался щелчок взведенного курка. Элен вздрогнула, и манто соскользнуло с плеч.

И реальность обрушилась на Корнштейна своей непоколебимостью. Он вдруг увидел перед собой ангела в белых одеждах, в которого сейчас обратится его дочь!

– Нет! – выдохнул он. – Я подпишу! Подпишу!

Торопливо опустившись на колени, Мортимер взял ручку и не глядя поставил подписи на каждом листе указа. Едва он вывел последний росчерк, как Сэм подскочил к нему и забрал бумаги.

– Элен! – простонал граф.

Девушка что-то сказала на ухо его дочери, и девочка побежала к отцу.

Граф тяжело поднялся на ноги и сам бросился к ней.

– Элен! – он ощупал ее, словно проверяя на подлинность.

А потом на всякий случай задрал ей рукав и осмотрел плечо: там ничего не было.

Тогда он взглянул на врагов.

Но площадка была