вернется, а потом запрет дверь. Очевидно, она этого не сделала, и я серьезно провинилась, чего никогда больше не повторяла. После этого я взяла за привычку проверять, что бумаги спрятаны в папке и что кабинет заперт. Еще я всегда брала с собой портфель, в котором носила домой документы для изучения, держа его в пределах досягаемости или убирая в безопасное место. Но в последующие годы я часто замечала, что информация из документов с грифом «совершенно секретно» появлялась в газетах раньше, чем доходила до нас. Это одно из тех любопытных несоответствий, с которыми приходится мириться на государственной службе.

Госсекретарь Джеймс Бирнс не сопровождал делегацию, но прибыл самолетом вскоре после того, как мы приехали в Лондон. Он не любил встречи делегаций и брифинги, и, насколько я заметила, никогда их не созывал, кроме одного случая, когда встреча оказалась своего рода коктейльной вечеринкой, где мы вели несвязные разговоры о своей работе. Однако мистер Бирнс пробыл там совсем недолго. После этого мы регулярно проводили брифинги, на которых эксперты Госдепартамента – или, возможно, Эдвард Стеттиниус, позже сменивший мистера Бирнса на посту главы делегации, – каждое утро обсуждали важные пункты программы дня. Эти встречи часто проводились в большом зале, где около девяти часов утра собирались все американские делегаты и их советники, всего человек сорок-пятьдесят. Обычно глава делегации руководил заседанием и излагал основные моменты предстоящей работы, а остальные следовали его замечаниям, ссылаясь на печатные или мимеографированные документы[14], которые для нас подготовили эксперты перед заседанием. Затем, когда предстояло детально обсудить некоторые сложные вопросы, за дело брался чиновник Госдепартамента, обладавший специальными знаниями в этой области. Если определенные моменты не были ясны, пять делегатов или их заместители задавали вопросы.

Так все делегаты могли следить за тем, что происходит в целом – если внимательно слушали и находили время прочитать подготовленные документы – и, кроме того, все делегаты и заместители получали подробную информацию о конкретном комитете или специальном проекте, над которым сейчас работали. Эти брифинги стали привычной частью моего распорядка дня на целых шесть лет, пока я была связана с американской делегацией в ООН, независимо от того, где мы находились – в Лондоне, Париже, Женеве или Нью-Йорке.

Я поехала на первую сессию Генеральной Ассамблеи в Лондон с мистером Стеттиниусом, который тогда был помощником государственного секретаря, в сопровождении мистера Сандифера и еще двух молодых советников. У каждого делегата был свой стол, а позади него – несколько мест для советников. Собрание столь многих представителей больших и малых народов производило неизгладимое впечатление.

Первое дело Ассамблеи было связано с организацией и избранием первого президента Бельгии Поля-Анри Спаака, замечательного дипломата, красноречивого оратора и выдающегося государственного деятеля, который много сделал для того чтобы ООН могла начать свою работу. Первым генеральным секретарем ООН был норвежец Трюгве Ли. Он оказался способным человеком, твердо верившим в идеи, лежащие в основе Организации Объединенных Наций, которой он исправно служил. Трюгве Ли был позитивным человеком, что, возможно, стало недостатком в его положении, ведь в конце концов он нажил себе врагов. Важно, чтобы Генеральный секретарь не только был хорошим переговорщиком, но и умел заставить почти всех присутствующих почувствовать себя его друзьями – если это вообще возможно.

На первых заседаниях в Лондоне у меня сложилось впечатление, что многие из старожилов в области дипломатии скептически относились к новой мировой организации. Они видели столько неудач, пережили крах Лиги Наций и теперь сомневались, что мы многого добьемся. Больше всего энтузиазма и решимости проявляли новички. На самом деле зачастую они были слишком озабочены прогрессом. К счастью, такие люди, как мистер Спаак и мистер Ли, были рядом и достаточно искусно вдохновляли ветеранов, держа новичков в узде, когда это было необходимо.

Во время всей лондонской сессии Ассамблеи я действовала крайне осторожно. Я знала, что мне, как единственной женщине в делегации, не очень рады. Более того, если бы я не смогла быть полезной, этот случай считался бы не просто моей личной неудачей, а неудачей всех женщин, и тогда в ближайшем будущем у них не было бы шансов на службу в этой организации.

Я старалась думать о тех мелочах, с помощью которых могла бы принести больше пользы. В других делегациях было мало женщин, и как только я познакомилась с некоторыми из них, то пригласила их всех на чай в свою гостиную в отеле. Около шестнадцати человек, большинство из которых были заместителями делегатов или советниками, приняли мое приглашение. Пришла даже русская женщина, приведя с собой переводчика. Беседа была отчасти чисто светской, но после знакомства мы начали обсуждать и те проблемы, над которыми работали в комитетах. Вечеринка прошла настолько успешно, что я снова приглашала этих дам по разным поводам. Я обнаружила, что на таких неофициальных заседаниях мы порой добивались большего взаимопонимания по вопросу, стоящему перед ООН, чем в официальной работе наших комитетов.

В результате у меня появилась привычка, которую я сохраняла много лет работы в ООН – стараться встретиться с представителями других стран за обедом, за ужином или просто на несколько часов вечером. Я обнаружила, что, когда люди разных национальностей встречаются на полусоциальной основе, зачастую им удается добиться лучших результатов в обсуждении общей проблемы, чем когда они собираются в официальной обстановке как комитет.

Со временем в разных делегациях на службу поступало все больше и больше женщин, и у нас в роли одного из заместителей представителя обычно тоже выступала женщина, даже когда я еще была делегатом. Хелен Гаган Дуглас, миссис Рут Брайан Род и Эдит Сэмпсон – все они были очень ценными членами делегации Соединенных Штатов.

Как правило, вся важная – и, я бы сказала, тяжелая – работа любой организации вроде ООН проводится не на больших открытых заседаниях Генеральной Ассамблеи, а на камерных и почти непрерывных заседаниях различных комитетов. На заседаниях комитета каждую страну представляет один делегат или его заместитель и два-три советника.

Дискуссии, компромиссы и разногласия, возникающие на заседаниях комитета, имеют первостепенное значение. Поначалу я была не знакома с работой комитета и не уверена в себе, но мистер Сандифер всегда сидел позади меня и давал подсказки. Время шло, и я научилась понимать по одной его реакции, как проходит дискуссия, хорошо или плохо. Если я чувствовала, как он дышит мне в затылок, то понимала, что грядут неприятности, обычно от русских.

Меня часто спрашивают о том, каковы обязанности делегата в Организации Объединенных Наций. «Вы представляете свое правительство, но делаете ли это в точности так, как вам говорят? Есть ли у вас свобода