— Гордас, а что там — в соседнем помещении?

— Оно пустое, я проверял несколько дней назад. Думаю, было предназначено для склада топлива и запчастей. Но Марлак передумал путешествовать в одиночку, а ты не захотела убежать с ним.

— Наверно, ждала тебя.

Меня здорово покоробило его небрежное замечание обо мне и злосчастном Доухе, зачем было ворошить прошлое. Нет, Гордас стал более грубым и циничным. Похоже, мне еще многое предстоит узнать о новом Шалоке. Вот сейчас он даже не смотрит в мою сторону, настраивает какие-то цифровые панели, вводит сразу несколько вариантов маршрута, забивает характеристики спектрокарт. Похоже, беглецам предстоит очень опасное путешествие.

— Теперь ты уверен, что ракеты с Марионы нам не повредят?

— Я сделаю все возможное.

А ведь когда-то этот нежный юноша читал мне свои стихи, называл ласковыми именами, смотрел так, как внезапно прозревший человек может восхищаться ярким опереньем птиц или бабочками в цветнике. Внезапно меня охватывает жгучее желание заняться любовью с ним, наверно, виноваты особенности измененного гормонального фона.

Но рядом нет доктора Рика, чтобы он мог выдать все параметры моего нынешнего состояния. Милый доктор, как бы бережно ты наблюдал изменения женского тела в период ожидания малыша… Жаль, нельзя было забрать тебя с собой.

В задумчивости подхожу ближе к трещине на стене и заглядываю через нее в соседний ангар. Странно… Гордас сказал, что внутри ничего нет, а я вижу накрытый стол и широкое блюдо с фруктами посредине. Узкогорлая бутыль с ручкой похожа на древнюю амфору. Похоже, здесь ждут гостей. Сердце сжимается от недоброго предчувствия, но какая-то неведомая сила влечет протиснуться через щель и оказаться за стеной. Слышу вдали окрик Гордаса:

— Соня, не уходи далеко, я скоро закончу. Соня, немедленно вернись к кораблю!

Я уже не слышала мужской голос, в ушах шумело море, волны бились о камни, раздраженно откатывали назад и, собрав силы в тугой кулак, грозно обрушивались на ощетинившийся скалами берег. Как завороженная я села на высокий стул и протянула руку к грозди черного винограда. И тотчас вокруг ног моих обвилось гибкое длинное тело, а рядом с ухом раздалось знакомое шипение, будто спустила велосипедная шина, напоровшись на битое стекло.

— Решшшила сбежать, не попрощавшись, Ссо-о-ня?

Неужели это мой шепот пытается ей отвечать, какой же он испуганно-обреченный.

— Мариона… отпусти нас… прояви милосердие. За все годы правления планетой ты видела столько боли и крови, неужели тебе еще и мы нужны для расправы? Гордас отдал тебе все долги, Гордас прошел Маракх…

Кольцо вокруг моего тела сжималось все туже, и когда холодная плоть сдавила горло, я стала задыхаться. Но, жадно ловя ртом воздух, боялась уже не за себя.

— Мариона, нас же двое… осторожно… прошу тебя…

Гладкая змеиная головка спустилась с моего плеча и прижалась к животу, а я закрыла глаза, начиная мелко дрожать. «Пощади… пощади… пощади…». Мелодичный женский голос продолжал беседовать со мной словно на светском приеме.

— Мальчик! Крупный и крепкий. Что же, все правильно, сильные мужчины дают сильный плод. У меня тоже когда-то был сын… Тише! Хватит трястись, ты заставляешь его беспокоиться, глупая самка!

— От-пу-сти нас…

Змеиная хватка медленно слабела, но ноги мои до колен были все еще тесно прижаты к изогнутым ножкам стула. Правда, теперь темноволосая женщина сидела напротив меня, ее белые пальцы, унизанные перстнями, трепетали, словно касаясь невидимых клавиш. А вот каким было ее тело ниже пояса… жутко даже представить. Медуза-Горгона… И она отчего-то решила снова избрать меня объектом своей исповеди.

— У меня тоже был сын. Давняя история, которую не могут забыть. Тогда мне захотелось испить до дна горькую чашу земного существования. Ты говоришь, боги завидуют смертным? Возможно. Но я не представляла, насколько смертные могут ненавидеть богов и во всей хрупкости своего существа осмелиться бросить им вызов.

Он дал мне сына и сам же решил его испытать. Он бросил моего сына на растерзание толпе безумцев, а я ничем не могла помочь. Я глотала пыль у израненных ног своего дитя, я поила его слезами, как некогда поила своим молоком, но не могла унять боль моего мальчика.

— Твой сын погиб? Мариона… это жестоко. Я понимаю твое горе. Насколько могу понимать…

— Погиб? О, нет, что ты! Боги не умирают, а лишь меняют обличье. Даже если на время и становятся людьми, они вскоре сбрасывают жалкую плоть, словно истрепанный колчан, и вылетают из него свободной стрелой, устремленной в небо. Все боги живы, Соня, они лишь надели новые маски и взяли новые имена.

Но я не простила того, кто обрек на страдание мое земное дитя, я поклялась заставить Его пережить отчаяние матери, у которой отняли сына. Я создала мир, где каждый должен получить по заслугам.

— И какая же участь уготована мне, женщине с Земли? Мне и моему будущему ребенку? Осталось же в тебе хоть что-то от той любящей земной женщины, Мариона, отпусти нас, окончи свою жестокую игру — она не даст тебе желанного покоя.

— Достаточно пустой болтовни! Ты хочешь вылететь за пределы Короны со своим мужчиной? Хочешь отказаться от всех благ и привилегий Марионы, а взамен выбрать неизвестность и нищету? В моих руках ты имела все, неблагодарная, ты купалась в ласке мужчин, сорила деньгами, развлекалась творчеством.

Я даже опешила от такого заявления, как будто вдали от ее лазурного побережья царит разруха и голод, а люди ходят в лохмотьях, охотясь на крыс. Пришлось осторожно высказать и свое мнение на этот счет:

— Почему же так сразу нищету? Мы подробно обсудили с Гордасом наше будущее, топлива звездолета хватит, чтобы долететь до первой населенной планеты, скорее всего это будет один из спутников Сианы. А космолетчик, прошедший военную подготовку на Марионе, везде работу найдет. Мы не пропадем, будь уверена, хотя, как богине тебе полагается все знать наперед. Гордас заверил, что любит меня и сделает все для нашего… нашего маленького…

Тут я не выдержала и разревелась — опять гормоны, теперь каждую истерику можно свалить на их влияние. А темноволосая женщина села у моих колен и кончиками прохладных пальцев начала вытирать мне обильные слезы.

— Хватит уже стонать, он хоть и мал, а все понимает! Прекрати хныкать, я сказала! Хочешь улететь с одним мужчиной — забирай! Похоже, ты не ценишь дарованного тебе изобилия, ты очень скучная женщина, Соня из Дейкос. Пора проститься с тобой.

Ее последние слова можно было оценить двояко. На всякий случай я тихо переспросила:

— Ты, правда, позволишь нам покинуть свои владения?

Женщина слабо улыбнулась, чуть изогнув уголки полных губ кверху.

— Я не стану чинить препятствий, а это уже не мало. Что же до всего остального… пусть твой космический летчик покажет, чему научился за годы, проведенные в рядах моей армии. Посмотрим, насколько ловко он сумеет провести ваш корабль сквозь игольное ушко.