Господи!

– Может быть, когда мы доберемся туда, куда мы летим, мы сможем заставить Спирса заплатить за все.

Девушка посмотрела на него.

– Сколько бы он ни получил, будет мало, – произнесла она тем же тоном.

– Пожалуй. Но мне станет легче.

Воцарилось долгое молчание.

В своем бункере спал генерал Томас И. М. Спирс, спал сном праведного человека, которого ничто не беспокоит, которому нечего стыдиться и которому не в чем раскаиваться. И сон его волновали лишь приятные, даже немного с эротическим оттенком, видения войны. Он ехал верхом рядом с «Каменной Стеной» Джексоном. Битва при Чанселорсвилле[16] еще только начиналась, и Джексон еще не получил ту рану, которая стоила ему сначала руки, а затем и жизни. «Господь дал нам этот день для победы», – сказал Джексон. Спирс, не испытывавший ни к какой религии ничего, кроме презрения, тогда улыбнулся и согласился. Господь помогает тем, у кого войска больше, а стратегия и тактика – лучшие. Но главное – это победа, не так ли?

Всегда. Всегда.

Уилкс сидел в том, что называлось комнатой отдыха, и смотрел на изображение «Макартура», которое давала носовая камера, приспособленная им для наблюдения за кораблем Спирса. Тот шел примерно в половине клика впереди и немного сбоку относительно курса их собственного судна. Они могли бы висеть прямо на хвосте «Макартура», учитывая, что современные сопла не дают опасного жара, но все было сделано по старинке, как тогда, когда подобные вещи являли собой целую проблему.

На фоне черноты и точек немигающих звезд другой корабль казался замороженным. Не было никакого ощущения движения – казалось, корабль Спирса просто завис. Даже гул их собственных двигателей был каким-то отвлеченным звуком, словно они находились внутри большого завода, который гудит, гудит, а взлететь никак не может.

Как и все военные суда, рассчитанные на управление людьми и на перевозку людей, «Джексон» имел приличные, тщательно упакованные запасы. Корабельные пайки никогда не были верхом кулинарного искусства, но благодаря им можно было выжить. На корабле оказалось достаточно пищи, чтобы Билли и Уилкс могли оставаться живыми и здоровыми долгие годы, ибо она содержала тщательно выверенное необходимое количество всех минеральных веществ и витаминов. К тому же они остались в нормальном пространстве, с нормальной гравитацией.

Билли мало говорила в эти дни, Уилкс понимал ее молчаливость. Она страдала, и страдала за дело. Он пытался предупредить ее, когда он впервые заметил их сближение, но она не слушала. Капралу же то, что он предпринимал какие-то попытки образумить девушку, не приносило никакого облегчения. Это был вопрос возраста, мудрости и опыта галактических странствий. Так часто бывает – у тебя есть что предложить, а никто и не собирается тебя слушать. Билли была совсем девочкой, он годился ей в отцы. Не то чтобы он когда-либо относился к ней по-отечески, но Уилкс сразу понял, что отношения между девчонкой и Бюллером кончатся плохо. Он пытался сказать ей что-то утешительное, пожалеть ее, но она вела себя как какой-нибудь новобранец Колониальной морской пехоты, которых он видел на протяжении многих лет. Те тоже были молодыми и задорными, убежденными в том, что до них еще никто никогда в мире не изобретал велосипед. Конечно, они редко говорили об этом, но Уилкс отчетливо читал это превосходство в их щенячьих глазах: «Старый пердун! Что ты можешь знать, старик? Ты никогда не был молодым, а если и был, то это было так давно, что ты забыл, что это такое. Побереги силы, старикан, они еще пригодятся тебе, чтобы доковылять до могилы!» Гребаные щенки…

Они были правы в одном: трудно вспомнить, когда он был настолько глуп. Он мог бы вспомнить, но это заставило бы его разозлиться на себя. Если бы он каким-то чудом смог сейчас встретить себя девятнадцатилетнего, то скорее всего задушил бы того качающего права ублюдка через пять минут. Через три минуты.

– Уилкс?

– А?

– Что мы будем делать?

Он пожал плечами. Он мог бы подумать, что ее вопрос означает целую кучу всего, но он знал, что она имела в виду: «Что мы будем делать со Спирсом?» Этот тип был невменяем, он бросил своих людей умирать, убил многих из них, и теперь вел себя как круглый идиот, что, несомненно, погубит всех.

– Уилкс?

– Сейчас – ничего. У нас нет никакого оружия, кроме ручного, которое не поможет против такого корабля, даже если бы мы могли придумать способ, чтобы ударить по нему отсюда. Конечно, мы можем выйти в космос, у нас есть костюмы, но мы тут же разовьем слишком большую скорость, поскольку регулировать ее нечем. Наше оружие ненамного утяжелит нас. Я уже не говорю о том, что произойдет, если Спирс решит перескочить в подпространство как раз тогда, когда мы будем болтаться рядом со звездолетом.

Билли зажмурилась. Уилкс не был уверен, что ее действительно интересуют все эти подробности, но он предпочитал думать, что она слушает.

– Видишь, сопровождающие поля следуют за контурами корабля, генерирующего их. Если бы мы стали двигаться, цепляясь за корпус, то, может, и сумели бы перемещаться. Но чуть что-то не так – рука или нога, или голова, возможно, останутся позади.

Билли снова молча моргнула.

– Силовое поле лучше, чем любая броня, которую мы когда-либо изобретали. Ничто не сможет пройти сквозь него, и мы не сможем вернуться обратно. Даже если нас не разрежет пополам, что запросто может случиться, то нам придется витать вокруг судна, пока судно летит в подпространстве – месяцы, годы, неизвестно сколько.

– Но, может быть, это не так уж и плохо, – сказала Билли.

– Только если ты не забыла, что кислород когда-нибудь да кончится, и ты задохнешься. А потом, когда судно перейдет в нормальное пространство и начнет постепенно тормозить, наши тела улетят вперед и навеки отправятся кувыркаться в космосе. Есть способы умереть и получше.

– А есть и похуже, – сказала Билли.

– Да. Есть и хуже.

– Что же нам в таком случае остается?

– Ждать. Мы можем разрушить этот звездолет. Спирс очень не хочет этого, ведь на борту его маленькая армия монстров. Вероятно, мы могли бы угрожать ему – вывести из строя компьютеры, как-нибудь получить доступ к управлению и разделаться с сукиным сыном. Или, может быть, после того, как мы выйдем из подпространства и начнем тормозить, у нас появится шанс на что-то еще.

– Например?

– Черт, я не знаю, Билли. У меня нет ответов на все вопросы. Ты сидишь здесь столько же времени, сколько и я. Может, если бы ты перестала постоянно жалеть себя, мы могли бы придумать что-нибудь!