А телефон все звонил. Наталья уже протянула руку к трубке – решила все-таки ответить – как звонки прекратились. Ну и ладно. Кому надо, потом позвонит. Наталья немного посидела еще перед молчащим аппаратом и отправилась на кухню завтракать.

Почему она не отвечает? Спит? Нет, не спит. Когда он уходил утром, слышал, как она тихонько шуршит в его комнате. Там у него две паркетины скрипят, и сегодня скрипели, как будто кто-то осторожно, может быть, на цыпочках, ходил, пытаясь сохранять тишину. А она, должно быть, его не слышала, потому что так устроена его комната: изнутри не слышно, что делается снаружи, зато из коридора можно услышать почти все, что происходит внутри. Может быть, дело в старинной кирпичной кладке? Дом-то дореволюционной постройки. В общем, она уже проснулась, когда он уходил. Конечно, она могла снова лечь спать: что делать человеку в вынужденном заточении? Можно телевизор посмотреть, книги почитать, домашними делами заняться. В собственной квартире, наверное, так и поступила бы, а тут? Глупость, конечно, что он притащил ее к себе. Теперь руки связаны, прямо как у женатика. Вот сейчас надо за продуктами ехать – не оставлять же ее голодной. Времени уже почти двенадцать часов. Скоро законный обед, вот он и съездит за какойникакой едой. И заодно Наталью навестит.

Утреннее совещание принесло немало неожиданностей. Во-первых, выяснилось, что «телефонист» – это никто иной как находящийся в розыске гражданин Пудов Вениамин Викторович по кличке Веник. За ним числилось три разбоя и одно ограбление в составе преступной группировки. По данным Информационного отдела УВД, был Веник жестоким, свидетелей в живых почти никогда не оставлял. Но по отношению к себе любимому был трепетно нежен – физической боли боялся, тяжелых условий карцера не выносил, поэтому был сговорчив и почти всегда сдавал подельников. Сейчас он на допросе у Константина Петровича – следователя, который теперь ведет это, объединенное по признаку схожести преступлений, дело. Так что, наверное, уже известна и женщина, которая отправила его к Ивану на квартиру, и то, почему он убил охранника Михаила Коваленко. И, кто знает, может быть, удастся доказать его причастность к убийству участкового Петра Фомина. Так, с этим разобрались. Теперь с Лидией Машковой. Как выйти на душку Махова, запросто очаровавшего такую опытную женщину, как Лидия? Есть, конечно, одна идейка, вчера еще она оформилась в черепной коробке. Вадим Игнатьев почувствовал, что в холдинге готовится какая-то гадость. Вполне может быть, что все преступления «связаны с профессиональной деятельностью убитого ювелира Петра Горчакова», как говорится в официальных документах, а остальные убийства – следствие первого. И потом эта неразбериха с валютами в накладных. Ну, ничего. Все копии накладных уже в ОБЭПе, там люди ушлые, быстро разберутся. В последние годы мотивы убийств постепенно сдвинулись в сторону экономических, и в отделах борьбы с экономическими преступлениями дел прибавилось. За деньги, тем более, большие, могут убить и родную мать, причем не только гопота, а солидные обеспеченные особи. Так что надо Лидии Машковой предъявить фотографии всех сотрудников холдинга, которые в силу половой принадлежности носят штаны и по возрасту, как Карлсон, находятся в самом расцвете сил. Фоторобот, составленный по ее описанию и с ее помощью, был таким безликим, что по нему задерживать можно было пол-Москвы, а в их отделе трех человек из пяти. А фотографии – безотказное психологическое оружие: даже если очень постараться, никак нельзя не показать своего отношения к изображенному на них человеку. И потом, срабатывает фактор неожиданности. Кажется, все сделано для того, чтобы не выдать своего знакомства, но вдруг, откуда ни возьмись, появляется фотография, причем не где-нибудь, а в милиции. И свидетель теряется, начинает нервничать, нарочито небрежно бросает фото на стол или наоборот как будто пристально вглядывается в изображение, вот тутто и наступает момент истины. Да, в пятнадцать часов ее допрос, вот и посмотрим на реакцию.

Иван принял решение о привлечении своего давнего приятеля Михаила Гринберга поздно ночью, утром созвонился с ним и привез на совещание. Как выяснилось, кстати привез. Правда, он, конечно, блефовал, когда объявил о назначении Михаила Данииловича управляющим, но Миша молодец: ни словом, ни жестом не выдал, да еще выдержал справедливую отповедь главного художника. Цель была одна – заставить топменеджеров поверить в серьезность намерений Ивана в отношении холдинга и прекратить разговоры о возможной продаже предприятия Мусалимову. Ах ты, Ландыш, цветок садовый, что же ты наделала? Зачем тебе этот уродец? Или Иван чего-то не понимает? А может быть, это все ее папаша придумал? И Мусалимова подогнал кстати, и про холдинг ему подсказал. Конечно, лакомый кусочек за так просто оторвать. А убийства, может быть, тоже дело рук Мусалимова? Возможностей у его головорезов много, устранить Ивана – раз плюнуть. Хотя схема должна быть другая: сначала свадьба Ландыш и Ивана, потом какой-нибудь несчастный случай – автокатастрофа, обвал, наводнение, падение с высоты – и Ландыш Горчакова – безутешная молодая вдова – наследница многомиллионного состояния. Проще простого тогда жениться на ней тому же Мусалимову, и далее смотри предыдущую схему. Но почему-то сначала – женитьба Мусалимова на Ландыш. Неужели он не знает, что она в течение нескольких лет была подругой Ивана со всеми вытекающими последствиями? И готов жениться? Что-то новенькое в мусульманском домострое. Наверное, надо этими соображениями поделиться с майором Прониным, заодно и о Наталье что-нибудь узнать. Он сегодня звонил ей целое утро и на домашний телефон, и на мобильный, и на рабочий – все без толку. На работе сказали, что смена у нее завтра, только она на нее не выйдет, потому что ушла на больничный лист. Когда он наивно спросил, что случилось, ему посоветовали обратиться к самой Наталье Сергеевне. Дома нет, на работе нет, по мобильному не отвечает. Где она скрывается? Конечно, можно еще позвонить брату Анатолию Дмитриевичу. Уж он-то, наверное, знает, где сестра. Может быть, ее за границу отправили? Тогда проще простого. Билет, самолет, отель – и все. Романтическая встреча где-нибудь в маленьком уютном кафе, хороший кофе, теплые круассаны, легкое вино. И никаких убийств, никаких мусалимовых и ландышей. Теплое ласковое море, прогулка на яхте – мечта. Он отвез бы ее в Париж или в Прагу, или в Вену – куда пожелает. Они бы гуляли, держась за руки, смотрели на звезды, а потом приехали бы в Москву и сыграли свадьбу по всем правилам. Мама была бы довольна таким его выбором. Да, замечтался. Сейчас – на обед, а потом – в хранилище, взглянуть на фамильные драгоценности и убедиться в их сохранности. Но сначала позвонить.

– Алексей, это Иван. Говорить можешь?

– Да, слушаю.

– Есть некоторые соображения, надо встретиться. – Говори: когда, где?

– Сегодня, как можно быстрее.

– Тогда давай через двадцать минут в кафе около моего отделения. Сможешь?

– Смогу только через час.

– Отпадает. Давай вечером, примерно, – он задумался, – в девятнадцать тридцать у меня дома.

– Подходит, диктуй адрес. Кстати, а где Наталья? – Ты имеешь в виду Наталью Сергеевну Голицыну? – Да, конечно.

– В надежном месте. – Понятно.