– Еще вопросы? – До вечера.

Быстро убрать бумаги со стола в сейф, пистолет в наплечную кобуру, бумажник в карман и уходить. Хорошо бы не попасться начальству на глаза. Уф, выбрался благополучно. Теперь к машине. В отделе все предупреждены, что майор Пронин на обеде дома. И улыбаются, стервецы, и желают приятного аппетита. Ладно, будет удобный случай, отыграемся. Теперь бы еще время в пробках не потерять. Магазин тот самый, гастроном. Что покупать? Так, курица, майонез, зелень, гречка в пакете, печенье, мандарины, йогурт, творог, сметана, яйца – все. Белое сухое вино он увидел в самом конце, подумал и тоже уложил в корзину. Теперь домой. Перекусить, видимо, не удастся, но хотя бы взять с собой бутерброды с сыром и ветчиной будет можно. Потом в отделе чаю с ребятами попьют.

Он открыл дверь и услышал Натальин голос. Она напевала ту же песню, которую давеча пел знаменитый итальянский тенор в Большом театре. Чистый голос, очень красивый звук, итальянский язык. Да ей в опере петь надо! Осторожно, в одних носках, на цыпочках он прошел на кухню. Она стояла около плиты и что-то помешивала в сковороде. Он бы еще послушал, но времени не было. Чтобы не испугать и не смутить ее, он вернулся в коридор и стал усиленно звенеть ключами, а потом хлопнул дверью. Пенье прекратилось. Навстречу ему из кухни выглянула Наталья и радостно спросила:

– Ты на обед или насовсем?

Ему очень хотелось ответить, что он «насовсем», навсегда, лишь бы с ней, но он решил, что пока не время, и сказал:

– На обед. Я продукты принес.

– Вот и хорошо, а я тут приготовила. Не ресторан, но есть можно.

Он почему-то смутился. Вот ведь, пригласил гостью пожить, а о пропитании не позаботился.

Она хлопотала на его кухне, как будто всегда только этим занималась.

– Иди руки мой, а я тебе кофе сварю, или ты чай будешь?

И правда, будто всегда его с работы встречала. Руки он вымыл так быстро, как только смог – не хотелось тратить время на такие пустяки. На столе, покрытом выглаженной скатертью, стояло два прибора. Посреди стола на подставке под горячее возвышалась сковородка, доверху наполненная жареной картошкой с ветчиной. А рядом помещалась мисочка с салатом из свеклы с черносливом. Вот какой изыск! Все это отдавало какой-то сюрреалистичностью: уже много лет он не обедал дома, тем более, салатом с черносливом. И на скатерти!

– Наташа, а где ты нашла скатерть?

– Скатерти лежат в верхнем боковом ящике буфета, салфетки – в среднем, а кухонные полотенца – в нижнем. А утюг я обнаружила в своей, – она смущенно взглянула на него и поправилась, – в твоей комнате на окне. Я что-то не так сделала?

– Нет, нет, – поспешил он ее заверить, – все замечательно.

– А картошка лежит у тебя на балконе, а ветчина – в холодильнике. Давай ешь!

И на его тарелку перекочевала изрядная порция жареной картошки.

– А ты?

– И я тоже, – две ложки картофеля и ложка свеклы – в ее тарелку.

– Ешь как следует, – он постарался придать голосу как можно больше строгости.

– Ты прямо как мой папа, – сказала она и положила на тарелку еще одну ложечку салата.

Было вкусно, радостно и приятно от ее соседства. Она то и дело вскакивала, чтобы подать то хлеб, то воду, то кетчуп из холодильника. А потом еще пили чай с печеньем и остатками смородинового варенья, неизвестно каким образом затерявшегося в недрах буфета. Пора было идти, но на Алексея, как и в тот, предпраздничный вечер, напал ступор. Никуда идти не хотелось, а хотелось сидеть и смотреть на нее. Просто тупо пялиться и ничего не говорить.

Наталья проворно убрала со стола грязную посуду, стряхнула скатерть над мойкой и принялась мыть тарелки, поворачивая их так и этак и проводя пальцем по чистой поверхности, проверяя качество мытья. А Алексей все не мог на нее наглядеться. Он и на самом деле сидел и смотрел на Наталью, провожая взглядом каждое ее движение. Наконец, посуда была вымыта и составлена в буфет, сковорода последовала за посудой на свое место, а мисочка с остатками салата – в холодильник. Она вытерла руки, оглядела кухню и сказала:

– Ты уже пойдешь?

Он почти вскочил со стула, засуетился и, чтобы скрыть смущение, заговорил:

– Я что-то не выспался сегодня, представляешь? Почти до трех часов не спал – работал, а сейчас поел и разморился.

– Так, может быть, кофе?

– Нет, Наташа, спасибо, я уже пойду. Вечером приготовлю курицу на бутылке. Ела такую еду?

– Конечно, ела.

Он разочарованно повертел головой.

– Ну все равно, будет курица на бутылке и сухое белое вино.

– Да мы с тобой сопьемся, – засмеялась Наталья. – Не сопьемся, мы по чуть-чуть.

Он с сожалением закрыл за собой дверь, а во дворе посмотрел на свои окна. В кухонном окне он увидел Наталью, которая махала ему рукой. Он помахал ей тоже и сел в машину. Обед закончился, надо возвращаться к милицейским будням.

Иван открыл дядиным ключом семейную ячейку. В хранилище вместе с ним спустились двое: Вадим Игнатьев и Роберт Артурович Ингвер. В ячейке находилась довольно большая металлическая резная шкатулка, рядом лежал ключ. Еще один ключик Иван достал из кармана. Когда открыли оба замочка, крышка шкатулки откинулась с приятным мелодичным звоном. На выдвигающихся бархатных поддонах сияли благородным блеском бриллианты, изумруды, рубины в оправах из белого, желтого и редкого, зеленого, золота. Кольца, каждое в своей ячейке, изящные серьги с подвесками из драгоценных камней, браслеты, колье, цепочки – всего было много, и все вещи были уникальными. Иван это сразу понял. Теперь оставалось подтвердить подлинность каждого изделия. Роберт Артурович вооружился большой лупой, расстелил на столе серую бумагу и приступил к работе. Иван удивился: стены в хранилище были выкрашены матовой серой краской. Свет, который падал на стол, также был каким-то серым. А ведь дядя любил яркие краски, много света, целую палитру красок. А тут – серость. Роберт Артурович, видимо, заметил его ужимки с разглядыванием стен и как бы между прочим сказал:

– Здесь очень приятно работать. Теплый серый цвет – это то, что нужно для оценки качества бриллиантов.

– А я-то думал, почему стены в мастерских тоже серые? Да, мне надо еще многому учиться.

Чтобы чем-то занять себя, Иван подошел к стене и начал изучать инструкцию внутреннего распорядка. Она, конечно, была составлена в расчете на внешних пользователей, потому что повторяла типовую инструкцию любого уважающего себя хранилища в любом уважающем себя банке, будь он в Сингапуре или в Запечье. Все понятно, доступно, вежливо, но в то же время строго. Главное, чтобы клиент был доволен, но соблюдал правила поведения в подобном месте.

Роберт Артурович, между тем, закончил свои исследования и, складывая лупу в футляр, негромко произнес:

– Мне кажется, все украшения подлинные. Узнаю руку Петра Ивановича. Да и подменить их невозможно – охрана, сейфы, ключи, шифры. Люди, которые арендуют у нас ячейки, все солидные, надежные, давно с нами сотрудничают.