При этом премьер-министр понимал, что, обличая опасный рост коммунистической власти, он подтверждает подозрения британского правительства. Одновременно в собственном кабинете он неуклонно терял союзников. Умеренные социалисты, такие как Прието и Негрин, обдумывали слияние социалистической партии с Испанской коммунистической партией и соглашались с доводами коммунистов, что без прекращения дробления власти войну не выиграть[625].

Либеральные республиканцы из Республиканского союза Мартинеса Баррио и левые республиканцы Мануэля Асаньи шли сходным путем с умеренными социалистами, противостоявшими баскскому и каталонскому сепаратизму и революционному коллективизму анархистов. Не имея поддержки либералов и социал-демократов, Ларго Кабальеро мог рассчитывать только на четырех министров из НКТ-ФАИ – его союзников в противостоянии коммунистам и в намерении установить контроль над армией. Однако само анархистское движение уже начало страдать от раскола между реформистским руководством, сотрудничавшим с правительством, и своими активистами в Барселоне и в милицейских колоннах.

Одной из радикальных групп, «Друзья Дуррути», командовал бывший католик и сепаратист Хайме Балиус. Начиная с марта «Друзья Дуррути» разоблачали в своих листовках и публикациях «сталинскую контрреволюцию» и «коллаборационизм» руководства НКТ. Они объявляли себя хранителями «духа 19 июля» и требовали формирования правительства только из членов НКТ и ВСТ. Но главной проблемой было охватившее либертарное движение разочарование в связи с полной утратой им влияния и власти. У его членов вызывала глубокое сожаление упущенная в июле 1936 года возможность установить в Каталонии либертарный коммунизм.

Наблюдатели, вернувшиеся после годичного отсутствия, замечали, насколько сильно изменилась атмосфера в Барселоне. Исчезли былое товарищество и оптимизм, снова открылись ночные клубы и дорогие рестораны, снабжавшиеся с черного рынка, при этом очереди за хлебом начинали выстраиваться еще с 4 утра. Анархисты винили в продовольственном кризисе советника Женералитата Хоана Комореру, коммуниста – лидера ОСПК. Коморера распустил комитеты по продовольствию, созданные НКТ в июле 1936 года, и положил конец рационированию хлеба. У комитетов по распределению продовольствия имелись, конечно, недостатки, но их роспуск сразу привел к очередям и злоупотреблениям. Коммунисты тем временем во всем винили анархистские сельскохозяйственные коллективы[626]. Часто перед магазинами вспыхивали злобные стычки. Штурмовая гвардия нередко врезалась верхом в очереди за хлебом или разгоняла женщин ударами прикладов.

Анархистам и ПОУМ в Каталонии угрожало многое – зимой ОСПК поставила задачу удалить ПОУМ из каталонского правительства. Анархисты, до этого видевшие в противостоянии между коммунистами и ПОУМ просто соперничество марксистов, начали понимать, что его исход отразится и на них. Женералитат, ощущавший теперь достаточно власти, чтобы возобладать над анархистами, издал 4 марта декрет о роспуске контрольных патрулей и совета безопасности, где преобладала ФАИ. При этом он слил штурмовую гвардию и республиканскую Национальную гвардию в единое формирование, подчиненное советнику внутренней безопасности Артеми Айгуадеру. Декрет содержал также требование о сдаче оружия.

В следующем месяце коммунистическая ОСПК усилила давление. Она выступила с «планом победы», требовавшим полного объединения сил Каталонии в Народной армии, мобилизации всех категорий призывников 1932–1936 годов, национализации военной промышленности, милитаризации транспорта, передачи под контроль правительства всего оружия[627]. Анархисты, хотя и расколотые на два лагеря, решили, что слишком долго давали фору коллегам по правительству. «Мы делали слишком много уступок и достигли момента, когда кран может быть сорван», – писала их газета «Solidaridad Obrera»[628].

Лидер ПОУМ Андреу Нин доказывал, что НКТ дошла до предела уступок, и требовал присоединения анархистов к ПОУМ в наступлении на «контрреволюцию»[629]: таким способом были проведены линии фронта так называемых «майских событий».

ПОУМ нельзя было назвать «троцкистской» партией, вопреки постоянным утверждениям сталинистской пропаганды, тем более «троцкистско-фашистской» – обычный коминтерновский эпитет, равносильный в советской терминологии смертному приговору. Сталинисты отказывались признавать, что троцкистский Четвертый интернационал осудил ПОУМ за присоединение на выборах к Народному фронту, а сам Троцкий клеймил своего бывшего коллегу в гневных статьях[630].

Для Нина все нереволюционное непременно означало реакцию, поэтому он презирал республиканские институты и призывал НКТ к установлению рабочей демократии. В своем революционном фанатизме ПОУМ даже убедила себя, что правительство Народного фронта тайно вынашивает сговор с националистами – смехотворное клонирование сталинской подозрительности. Гораздо более оправданной была ее уверенность, что коммунисты готовят чистку по примеру происходящего в Советском Союзе[631].

Серия политических событий в Барселоне в конце апреля еще более обострила ситуацию. 16 апреля Компанис перетасовал правительство, отдав пост министра юстиции Хоану Коморере, вожаку коммунистической ОСПК. Это вызвало глубокое недовольство, особенно в ПОУМ, которой грозил роспуск. 24 апреля была предпринята неудачная попытка покушения на другого члена руководства ОСПК, комиссара общественной безопасности Женералитата Эусеби Родригеса Саласа.

25 апреля посланные Хауном Негрином карабинеры взяли под свой контроль пограничные посты в Пиренеях, которыми до того распоряжалась милиция НКТ. В стычках в Беллвер-де-Серданиа погибло несколько анархистов, в том числе Антонио Мартин, председатель революционного комитета Пигсерды[632]. В Мадриде Хосе Кацорла, взбешенный разоблачением его секретных тюрем, сделанным Мельхором Родригесом, закрыл газету НКТ «Solidaridad Obrera».