— Ага, — сказала я задумчиво в воздух, насыщенныйсмешками пиксенят, и Трент посмотрел на меня заинтересованными зеленымиглазами. Посреди балок кто-то взвизгнул, спихнутый вниз, и у Трента дернулосьвеко.

Ощущая некоторое сочувствие, я встала и хлопнула руками всторону купола.

— О'кей, поглазели — и хватит. Пора на работу. Замикроволновкой — вощеная бумага, идите полировать колокольню.

Квен вздрогнул, когда детишки Дженкса рухнули внизклубящейся массой шелка и высоких бранчливых голосов. Но Джан быстро призвал ихк порядку и, держа руки на бедрах (до боли похоже на Дженкса), выгнал вкоридор.

— Спасибо, Джан, — сказала я. — Ясегодня голубыхсоек слышала, поглядывайте.

— Да, миз Морган, — ответил серьезный пикси, потом онипорхнули наружу, и Рекс следом за ними по земле. Из кухни донеслись грохот,писк, и стало тихо.

Поморщившись, я прислонилась к спинке дивана Айви. Квенпосмотрел на меня вопросительно, а Трент спросил:

— Вы не пойдете смотреть, что они разбили?

Я покачала головой.

—Я… яхотела сказать тебе спасибо, что вчера вмешался, когдая танцевала с Алом. — Я почувствовала, что краснею. Черт побери, Ал менячуть до оргазма не довел у всех на глазах.

Трент глянул на пикси, летающих в боковом дворе — размытыми полосамина цветном стекле, потом снова на меня:

— Не за что.

Я в неловкости скрестила руки на груди:

— Нет, правда. Ты не обязан был это делать, и яоценила.

Квен наклонился, устроился поудобнее, и Трент, видя егосвободную позу, тоже стал не таким скованным, хотя по-прежнему выглядел будтомодель хай-класса, сидя за роялем Айви.

— Не люблю хамов, — сказал он, будто смутившись.

Я скривилась, жалея, что Кери не торопится. Из кухни что-топропищало, и в среднем ухе у меня зажужжала электроника. Моргнул свет, почтиневидимый при ярком солнце, а телевизор у меня за спиной медлен но расцвелшумом. Я его выключила.

Откуда ни возьмись, появилось смущение, и я на себяразозлилась. Просто чувствовала, как Трент оценивает меня и мою жизнь —телевизор с маленьким экраном, меблировку гостиной Айви, мой уставленныйкомнатными растениями стол, нашу церковку с двумя спальнями и двумя же ванными— и меня разозлило, что я выхожу куда дешевле, чем его просторная гостиная,большой телевизор и стереосистема во всю стену.

— Прошу прощения, — пробормотала я, услышав, какначала наполняться стиральная машина. Почему-то я была уверена,

что Трента нет смысла развлекать постукиванием барабана.

Выключив на ходу верхний свет, я остановилась у себя вванной открыть крышку машины. Пусть замачивается. Потом я быстренько проверилаванную Айви на случай, если Трент захочет прошерстить ее аптечку под предлогомзайти в сортир. Здесь все было прибрано и аккуратно, вампирекий запах ладана спеплом угадывался под апельсиновым запахом мыла, которым пользовалась Айви.Погрустнев, я пошла на кухню проверить, включен ли свет.

Зазвонил мой сотовый — электронная музыка ударила в уши, явздрогнула. Нашаривая телефон, я выругалась в адрес Дженкса. Обычно я телефонставила на виброзвонок, но некто неизвестный, он же Дженкс, баловался с ним,меняя рингтоны. Нашаривая пальцами источник мелодии «У меня пара классныхкокосов», я наконец вытащила приборчик из мокрого кармана. Очень смешно,Дженкс. Три ха-ха.

Светился номер Гленна, и я после минутного колебания приселана кухонный стол и открыла телефон. Сейчас я ему скажу пару ласковых.

— Привет, Гленн, — сказала я сухо: он знал, чтообычно я еще сплю в это время. — Я слыхала, Пискари вышел. Неплохо былобы, если бы кто-нибудь мне сообщил, что неживой вампир, которого я посадила втюрьму, теперь на свободе!

Слышны были щелчки по клавиатурам и громкий спор. Гленнперекрыл этот фон тяжелым вздохом:

— Извините, — сказал он вместо приветствия. — Якак только услышал — оставил сообщение у вас на телефоне.

— До меня не дошло, — ответила я, смягчившись лишьсамую малость. — Ладно, я не хотела на тебя рявкать. Но я ночевала накладбище, и сейчас малость тело ломит.

— Я должен был перезвонить еще раз, — сказал Гленн, ислышен был шорох перебираемых бумаг. — Но когда ваш демон поджег «Склад»,используя вышибал как растопку, нам тут стало ни до чего вообще.

— Мой демон! — воскликнула я возмущенно. — С какихпор Ал стал моим демоном? — спросила я уже тише, помня, какой хороший слуху Квена и Трента.

— С тех пор, как вы его вызвали свидетелем. — Слышнобыло, как фэвэбэшник прикрыл микрофон рукой. Он что-то сказал в сторону, и я снетерпением ждала продолжения его речи.

— Это не объясняет, почему Пискари на свободе, —проворчала я.

— А чего же вы ждали? — ответил Гленн с явной досадой. —Ни ОВ, не ФВБ не вооружены для борьбы с демоном, который не боится солнца. Выничего не делали. В городском совете провели срочное заседание и выпустилиПискари, чтобы он с этим демоном разобрался. — Гленн помолчал и добавил: —Мне очень жаль, но он получил полную амнистию.

Городской совет? Значит, Трент знал. Черт, он даже принималучастие. Вот это уже полная задница. Я душой рисковала, чтобы засадить Пискариза убийство лей-линейных колдунов, и это ни гроша не стоит. Поневолезадумаешься, стоило ли давать себе труд.

— Но я звоню не поэтому, — сообщил Гленн. —Обнаружено еще одно тело.

Я все еще думала о Пискари, очевидным образом имеющеговозможность сделать с моей подругой все, что пожелает.

— И ты хочешь, чтобы я приехала? — спросила я, прижимаяруку колбу, кивая и злясь с каждой минутой сильнее. — Я тебе говорила, яне следователь. Я — «хватай-тащи». Кроме того, я не знаю, хочу ли я вообще навас работать, раз вы выпускаете на свободу убийц, как только вам чуть припечет.

— Чуть? — воскликнул Гленн. — У нас шестнадцатьбольших пожаров за ночь, пять случаев уличных беспорядков и чуть не линчевалиодного мужика в платье, который Шекспира читал в парке. Число разбитых машин илегких телесных повреждений вряд ли кто-нибудь вообще знает. Это же демон. Высами сказали, что всю ночь прятались на церковном кладбище!

— Стоп! — повысила я голос. Так нечестно. — Я пряталасьот Пискари, а не от Ала. Ал же устраивал пожары, чтобы я отправилась с ним вбезвременье. И не смей сидеть там в своей конторе и обзывать меня трусихой зато, что я этого делать не хочу.

Я была в ярости — и гнев подогревался чувством вины, так чтоя бы и дальше дымилась, если бы Гленн не сказал смущенно:

— Извините.

— Ладно, проехали, — буркнула я, обхватывая себя рукойза талию и отворачиваясь от коридора,