Я шла медленно, в его темпе, но тут вообще поползла какчерепаха.

— Мне его не одолеть. Хотя именно это я рвалась сделать

ночью.

Господи, ну и стыд. Я действительно заслужила, чтобы менясвалили моими же чарами.

— А я не говорил, что ты способна победитьПискари, — возразил старый колдун. Мы с ним шли по неровному кладбищу,поддерживая друг друга. — Я сказал, что ты сильнее его. Ты могла бы помочьАйви стать той, кем она хочет быть, но если она не сможет расстаться со своимстрахом и смириться со своими потребностями, она снова попадет в лапы Пискари.Думаю, что она еще не выбрала.

Это все было очень странно слышать.

— Почему ты так решил?

Его морщины стали резче:

— Потому что она не пыталась тебя убить этой ночью. Уменя ком свернулся в груди. Ну почему он так ясно все видит, а я оказаласьглухой, как бетонная стена? Наверное, как-то сочетается с имиджем мудрогостарца.

— Мы однажды это пробовали, — сказала я тихо,подавляя желание коснуться шеи. — Она меня чуть не убила. Она сказала, чтодля нее единственный способ смирить жажду крови — смешивать ее с сексом. Иначеона теряет над собой контроль, и мне придется делать ей больно, чтобы онапрекратила. А я не могу, Кизли. Не могу смешивать экстаз кровопускания спричинением ей боли. Это плохо. Это извращение.

У меня пульс забился чаще от противной мысли, что именно этоделает Пискари… и именно такой он сделал Айви. Я знала, что лицо у меняпокраснело, но Кизли не выглядел шокированным, когда поднял на меня взгляд.Наморщив лоб, он поглядел на меня с сочувствием:

— Да, попала ты в переплет.

Мы проходили мимо низенького заборчика, отделяющего кладбищеот нашего заднего двора. Пикси были повсюду, солнце бликовало на их крыльях.Очень неловкий был разговор, но с кем же мне было об этом говорить? Не сматушкой же моей?

—Так ты думаешь, — сказала я тихо, сворачивая к высокой

калитке, выводящей на улицу, — что это по моей вине онапобежала к Пискари? Потому что я не могу себя заставить ее остановить силой,если она забудется, а спать с ней я не согласна?

Кизли хмыкнул.

— Айви мыслит как вампир. Пора тебе мыслить как ведьме.

— В смысле — о каких-то заклинаниях? — предположила я,вспоминая отвращение Айви к таким вещам, потом сама покраснела, услышавэнтузиазм в своем голосе. — Чтобы приглушить ее голод или чтобы успокоитьее, не причиняя вреда?

Он опустил и поднял голову, и я замедлила шаг, увидев, чтоему трудно.

— Так что же ты собираешься делать? — спросил он,опуская руку мне на плечо. — В смысле, сегодня?

— Придумать какой-то план и пойти ее выручать, —призналась я. Потому что уже сама не знала, что и думать.

Он помолчал, потом ответил:

— Если ты попытаешься, он сильнее в нее вцепится.

Я стала было возражать, и он остановился, повернулся ко мнелицом. В темных глазах читалось предостережение.

— Ты туда войдешь — и Пискари заставит ее тебя убить. Поверьв нее, она сама вырвется. Пискари — ее мастер, но ты — ее друг, и душа ее всееще при ней.

— Поверить в нее? — сказала я, потрясенная мыслью, чтоя должна не делать ничего. — Я не могу ее там бросить! Когда в прошлый разона отказалась меня убивать, он ее изнасиловал кровью.

Мягкая рука у меня на плече подтолкнула вперед, и мы пошлидальше.

— Поверь в нее, — просто повторил он. — Она же втебя верит. — Грудь Кизли поднялась и опустилась глубоким вздохом. —Рэйчел, если она уйдет от Пискари и не будет никого, к кому она можетобратиться за защитой, первый же неживой вампир, на которого она наткнется,сможет ее употребить как захочет.

— Будто Пискари этого не делает? — мрачно спросила я.

— Ей нужна защита не меньше, чем тебе, — сказал онукоризненно. — И если ты ей этой защиты дать не можешь, то не осуждай ееза то, что она держится за того единственного, кто эту защиту ей дает.

Если так ставить вопрос… да, в этом был смысл. Но мне он ненравился. Особенно когда, если подумать, Пискари защищал меня через еепосредство. Ну, супер…

— Дай ей причину выбраться на свободу — и она будет стобой, — сказал Кизли у деревянной калитки. — Ты знаешь, кем это еесделает?

— Нет, — ответила я, думая, что меня это уже сделалотрусихой.

Он улыбнулся моей кислой физиономии, потом достал из ведрасвой термос.

— Сделает ее той, кем уже никто не сможет манипулировать.Той, кем она хочет быть.

— Чушь это все! — сказала я. Он отодвинул засов иоткрыл калитку. — Ей нужна моя помощь!

Кизли фыркнул, прислонил складной стул к стене и перешагнулпорог. За калиткой лежала тихая и влажная от росы улица.

— Ты ей уже помогла. Ты ей дала другой выбор, кромеПискари.

Я опустила глаза. Этого мало. Меня мало. Я не могу защититьее от неживых. Не могу защитить себя — куда уж думать, что могу защитить ее.Просто смешно. Кизли остановился у порога:

— Буду с тобой честен, — сказал он. — Мне ненравятся от ношения между двумя однополыми. Я такого не понимаю, и слишкомстар, чтобы начинать по-другому думать. Но вот что я знаю — что ты здесьсчастлива. Судя по словам Дженкса, Айви тоже. А потому мне трудно было быдумать, что ты совершаешь ошибку или поступаешь нехорошо. Что бы ты ни делала.

Если бы я знала какие-нибудь чары, чтобы свернутьсяклубочком и умереть, я бы так и сделала. А сейчас я только смотрела насобственные ноги и шла к калитке. Как всегда в жизни поступаю.

— Ты пойдешь драться с Пискари? — спросил он вдруг.Согревшись под одеялом, я переступила с ноги на ногу.

— Хочу пойти.

— Решай по-умному, Рэйчел, — вздохнул он. —По-умному, Он повернулся и пошел к своему потрепанному временем

дому на той стороне улицы. А я вдруг забеспокоилась.

— Кизли, передай Кери, что я прошу прощения. Ну, за то,что ее толкнула.

Он поднял руку:

— Передам обязательно.

Дженкс вынырнул из кроны нависшего над калиткой дерева —наверное, опять подслушивал. Я посмотрела на него, потом крикнула Кизли вслед:

— Можно мне сегодня будет зайти?

Остановившись пропустить мини-фургон, принадлежащий

единственной на этой улице человеческой семье, Кизлиулыбнулся, показав почерневшие от кофе зубы:

— Я приготовлю завтрак. Сэндвичи с тунцом — пойдет?

Мини-фургон приветственно засигналил, Кизли в ответ