в расходах, и кто посмеет ей перечить?! Какой же готовить пир? Если бабушке хочется, чтобы было шумно и весело, нечего и говорить, что ей придется потратить несколько лян из денег, которые у нее припрятаны. А сейчас? Вытащили какие-то залежалые двадцать лян и хотите на них устроить целый праздник! Не значит ли это, что вы собираетесь и нас заставить раскошелиться? Если бы вы действительно ничего не могли дать! А то ведь у вас от слитков золота и серебра сундуки ломятся! И вы еще у нас вымогаете деньги! Кто в нашей семье не приходится вам сыном либо дочерью? Неужели вы думаете, что только один Бао-юй будет провожать вас на гору Утайшань?[95] Вы, наверное, хотите все свои вещи ему одному оставить! Прислуживая вам, мы не всегда можем угодить, но все же не обижайте нас! Ну скажите, разве двадцати лян хватит на вино и на устройство театральных представлений?

Когда она высказалась, все присутствовавшие в комнате рассмеялись. Матушка Цзя улыбнулась:

– Вы только послушайте – до чего острый у нее язычок! Я тоже никогда за словом в карман не лезу, но все же мне не удается переговорить эту мартышку. Твоя свекровь не осмеливается с тобой связываться, так ты пришла со мной зубоскалить!

– Моя свекровь так же любит Бао-юя, как вы, – возразила Фын-цзе, – и мне некому жаловаться на свои обиды. А вы еще говорите, что я зубоскалю!

Эти слова вызвали улыбку удовольствия на лице старухи.

Вечером все собрались у матушки Цзя. После обычных расспросов о здоровье завязалась беседа. Женщины смеялись, шутили, а матушка Цзя, воспользовавшись случаем, стала расспрашивать Бао-чай, какие пьесы больше всего ей нравятся, какие она любит кушанья. Бао-чай прекрасно знала, что матушка Цзя, как пожилой человек, больше всего любит смотреть веселые пьесы, а из блюд предпочитает сладкие да такие, которые не приходится жевать, поэтому она называла все то, что нравилось старухе. Матушке Цзя это доставило огромное удовольствие. На следующий день она первая послала в подарок Бао-чай платья и разные безделушки. О том, как госпожа Ван, Фын-цзе, Дай-юй и другие последовали ее примеру – мы подробно рассказывать не будем.

И вот наступило двадцать первое число. Во внутреннем дворе дома матушки Цзя был сооружен помост для представлений и были заказаны новые пьесы на Куньшаньские и Иянские мотивы[96]. Во внутренних покоях матушки Цзя накрыли столы и разостлали циновки. В числе гостей не было ни одного чужого, присутствовали только одни домашние, за исключением тетушки Сюэ, Ши Сян-юнь и Бао-чай.

В этот день Бао-юй встал рано и, вспомнив о том, что уже давно не видался с Дай-юй, отправился навестить ее. Когда он вошел в ее комнату, Дай-юй лежала на кане.

– Пора завтракать, – с улыбкой сказал ей Бао-юй, – а то скоро начнется спектакль. Какой акт и из какой пьесы тебе больше всего нравится? Я для тебя закажу.

– Тогда тебе придется специально нанять труппу, я выберу все, что мне нравится, и пусть исполняют для меня одной, – с усмешкой сказала Дай-юй. – А сейчас не спрашивай об этом!

– Что же здесь невозможного? – улыбнулся Бао-юй. – Завтра найму артистов и велю им играть только для нас двоих.

С этими словами он взял Дай-юй за руку, стащил с кана и повел завтракать.

Перед началом спектакля матушка Цзя предоставила Бао-чай первой выбирать акты для постановки. Сначала Бао-чай отказывалась, но матушка Цзя настаивала, так что Бао-чай в конце концов согласилась и назвала один акт из пьесы «Путешествие на запад».

Матушке Цзя понравился ее выбор, и она предложила затем выбирать тетушке Сюэ. Видя, что ее дочь уже выбрала один акт, тетушка Сюэ отказалась. Тогда матушка Цзя предоставила право выбора Фын-цзе. Та не посмела ослушаться, и несмотря на то, что здесь присутствовали госпожа Син и госпожа Ван, и зная, что матушка Цзя больше всего любила веселые и оживленные пьесы, когда актеры от себя вставляли в текст шутки и реплики, Фын-цзе выбрала акт «Лю Эр закладывает одежду». Матушка Цзя еще больше обрадовалась и приказала Дай-юй назначить один акт по своему вкусу, но та уступила свою очередь госпоже Ван.

– Сегодня я устроила праздник для вас, – остановила ее матушка Цзя. – Так что думайте о себе, а на них не обращайте внимания. Стала бы я для них устраивать спектакли и угощения! Хватит того, что они даром смотрят спектакль, пьют и едят! Еще предоставлять им право выбирать, что ставить на сцене.

Все рассмеялись. Тогда Дай-юй выбрала один акт. Затем по одному акту выбрали Бао-юй, Ши Сян-юнь, Ин-чунь, Тань-чунь, Си-чунь и Ли Вань. Представление началось в том же порядке, в каком происходил выбор актов.

Когда наступило время садиться за стол, матушка Цзя приказала Бао-чай назначить еще один акт. Бао-чай назвала «Ворота горной кумирни».

– Почему тебе нравятся такие пьесы? – удивленно спросил у нее Бао-юй.

– Эх ты! – засмеялась Бао-чай. – Уже несколько лет смотришь пьесы, а до сих пор так и не знаешь, что эта пьеса и по своему стилю, и по постановке замечательна!

– Я никогда не любил шумных пьес, – возразил Бао-юй.

– Если ты утверждаешь, что этот акт шумный, значит совершенно не разбираешься в пьесах! – заявила Бао-чай. – Я тебе сейчас расскажу. Этот акт исполняется на северный мотив «Алые губки», и музыка к нему прекрасна – она напоминает звон надломленного металла. Да и стихотворный текст великолепен. А из арий этого акта самой лучшей считается исполняемая на мотив «Вьющаяся травка». Разве ты не знал об этом?

Выслушав Бао-чай, Бао-юй стал просить у нее прощения за свою неосведомленность.

– Извини меня, дорогая сестра! Может быть, ты прочтешь мне эту арию?

Бао-чай прочитала:

Тщетно пытаться

    вытереть слезы героя:

Он расстается

    с тем, кто живет на покое,

Кто, благодарный за милость,

Около лотоса-трона

    простился навек с суетою.

Волею злобного рока

Снова разлука

    приходит в мгновение ока.

Снова, приюта лишенный,

Цели не зная,

    будет бродить одиноко.

«Где-нибудь шляпу и плащ травяной

    для одиноких скитаний добуду;

С патрой[97] разбитой и в рваных туфлях

    буду просить подаяние всюду».

Текст арии привел Бао-юя в восторг, он хлопнул себя по колену и стал вслух выражать восхищение, расхваливая Бао-чай за то, что она читала так много книг.

Слушая его, Дай-юй скривила губы:

– Ты бы немного потише! Лучше смотри пьесу! Еще не