исполнили «Ворота горной кумирни», а ты уже начал «Изображать сумасшедшего»!

Сказано это было так метко, что даже Сян-юнь рассмеялась. После этого все продолжали смотреть спектакль и только к вечеру разошлись.

Из всей труппы матушке Цзя больше всего понравились две девочки-актрисы: первая исполняла роли молодых положительных героинь, вторая – роль комика. После окончания спектакля матушка Цзя велела привести девочек, внимательно оглядела их и поинтересовалась их возрастом. Оказалось, что той, которая играла роли молодых героинь, одиннадцать лет, другой – всего лишь девять. При виде их все присутствующие растроганно вздыхали. Матушка Цзя распорядилась угостить девочек мясными блюдами и фруктами и дать им в награду денег.

– Вы не заметили, это дитя в своем одеянии очень напоминает одну из здесь присутствующих? – улыбаясь, спросила Фын-цзе.

Бао-чай сразу догадалась, о ком идет речь, но не подала виду и только кивнула головой. Бао-юй тоже кивнул, но сказать ничего не осмелился.

– Я знаю! – вмешалась тогда Сян-юнь. – Она похожа на Линь Дай-юй!

Бао-юй бросил на Сян-юнь взгляд, полный немого укора.

– Девочка и в самом деле на нее похожа! – хором заявили все, внимательно всмотревшись. Вскоре после этого все разошлись отдыхать.

Вечером Сян-юнь, намеревавшаяся возвращаться домой, приказала Цуй-люй собрать вещи.

– Зачем так торопиться? – проговорила Цуй-люй. – Настанет время уезжать, тогда и соберу.

– Я уезжаю завтла утлом, – сказала, картавя, Сян-юнь. – Что мне здесь еще делать? Глядеть на кислые недлужелюбные физиономии?

Бао-юй, слышавший эти слова, подошел к ней и сказал:

– Дорогая сестрица, напрасно ты на меня обиделась. Сестрица Линь Дай-юй очень мнительна, это всем известно, поэтому никто не хотел высказываться из опасения ее огорчить. Кто же знал, что ты можешь поступить так неосторожно?! Я побоялся, что она обидится, поэтому посмотрел на тебя. Разве ты не обижаешь меня, выражая недовольство? Если б это был кто-нибудь другой, я не стал бы вмешиваться!

– Помолчи, все ясно! – оборвала его Сян-юнь. – Куда уж мне до Линь Дай-юй! Когда над ней смеются длугие – ничего, а мне нельзя. Конечно, я даже лазговаливать с ней недостойна: она ведь госпожа, а я – служанка!

– Я хотел тебе помочь, а оказался виноватым, – взволнованно произнес Бао-юй. – Но пусть я превращусь в прах и пусть десять тысяч людей топчут меня ногами, если я это сделал с дурными намерениями.

– Ты бы хоть в такой день не болтал глупостей! – сказала Сян-юнь. – А если тебе уж так хочется болтать чепуху, иди к той злючке; ей доставляет удовольствие насмехаться над людьми, и она умеет уплавляться с тобой. Не выводи меня из себя, не то мы повздолим!

С этими словами она, раздраженная, удалилась в покои матушки Цзя и легла спать.

Оставшись один, Бао-юй отправился к Дай-юй. Но едва он переступил порог ее комнаты, как Дай-юй бросилась на него, вытолкала вон и заперла дверь. Не понимая, в чем дело, Бао-юй подошел к окну и потихоньку позвал:

– Милая сестрица, дорогая сестра!..

Дай-юй не обращала на него никакого внимания. Бао-юй печально опустил голову и замолчал.

Цзы-цзюань прекрасно понимала все происходящее, но в такой момент вмешиваться не посмела.

Бао-юй продолжал стоять безмолвно. Дай-юй решила, что он ушел, и открыла дверь. Но тут она увидела, что Бао-юй стоит на прежнем месте, и ей неудобно было снова запирать дверь.

Бао-юй приблизился к ней.

– На все должны быть причины. Скажи мне, в чем дело, я на тебя не буду обижаться. Почему ты рассердилась?

– И ты еще спрашиваешь! – вскричала Дай-юй. – Я тоже не знаю почему. Вы всегда надо мной насмехаетесь! А сегодня сравнили меня с какой-то комедианткой!

– Я тебя не сравнивал ни с кем и не насмехался над тобой, – возразил Бао-юй, – почему ты обиделась на меня?

– Не хватало еще, чтобы и ты начал меня с кем-то сравнивать! – вспыхнула Дай-юй. – Может быть, и тебе хотелось надо мной посмеяться? А впрочем, то, что ты не сравнивал меня ни с кем и не насмехался надо мной, еще хуже, чем насмешки всех остальных!

Бао-юй молчал, не зная, что ответить.

– Но это еще можно простить, – продолжала бушевать Дай-юй. – А вот зачем ты подмигивал Сян-юнь? С какой целью ты это делал? Уж не потому ли, что она, играя со мной, унижает себя? Ведь она – знатная барышня, а я простая девчонка, и если она забавляется со мной, а я отвечаю ей, разве это не означает, что она себя умышленно унижает? Ты это имел в виду? Пусть у тебя были самые добрые намерения, но она все равно их не поняла и рассердилась. А ты, чтобы снискать ее расположение, заявил, что я капризна и своими поступками огорчаю других. Ты боишься, что она меня обидела, и я на нее сержусь! Какое тебе до этого дело? Даже если она меня обидела, это не имеет к тебе отношения!

Из слов сестры Бао-юй понял, что она подслушала его разговор с Сян-юнь. Он хотел примирить их, но сам оказался виноватым, точь-в-точь как он недавно читал в «Наньхуацзине»: «Умелый вечно трудится, умный постоянно печалится, только неспособный ни к чему не стремится, ест постную пищу, развлекается и плывет по течению, точно неуправляемая лодка». И далее: «Растущее на горе дерево само себя губит, родник сам себя истощает» и тому подобное. Поэтому, чем больше он думал, тем большая растерянность овладевала им.

«Если я сейчас не в состоянии поладить с ними, – говорил он сам себе, – что же будет дальше?»

Он не стал больше спорить с Дай-юй, повернулся и направился к себе.

Когда раздраженный Бао-юй удалился, Дай-юй еще больше рассердилась.

– Ну и пусть! – крикнула она. – Можешь больше не приходить и не разговаривать со мной!

Вернувшись к себе, Бао-юй лег на кровать. Он был совершенно подавлен. Си-жэнь знала причину этого, но не решалась сразу заговорить с ним и начала издалека:

– Наверное, будет еще несколько таких спектаклей, как сегодняшний, – с улыбкой сказала она. – Сестра Бао-чай теперь тоже должна устроить угощение.

– Какое мне дело до этого! – холодно усмехнулся Бао-юй.

Необычный тон Бао-юя удивил Си-жэнь.

– Что ты говоришь? – с улыбкой спросила она. – Сейчас праздник, все веселятся. Что с тобой?

– Какое мне дело до того, что девчонки и женщины веселятся! – огрызнулся Бао-юй.

– Все стараются ладить друг с другом, и было бы очень хорошо, если б и ты следовал этому примеру, – продолжала Си-жэнь.

– Что говорить! – воскликнул Бао-юй. – Они все связаны друг с другом какими-то отношениями, и только я «ныне не связан ничем, чуждый всему, брожу везде одиноко»!

Из глаз Бао-юя невольно покатились слезы. Си-жэнь замолчала.