взял пирог надкусил его, и, прожевав, добавил, – э… э… да еще и с печенью налима, мои любимые.

– Да, откуда, Жировит знает… Я ему и сказал, да попросил приготовить, вчера, когда к нему заезжал, – пояснил, по-видимому, довольный тем, что угодил сыну правитель.

– Вот же, отец, – прекращая на миг жевать, и надсадно вздохнув, молвил Святозар. – Уж и правда, ты самый лучший отец.

– Да, ешь, ешь ты, – откликнулся правитель, и усмехнулся.

– Смотри, Святозар, – немного погодя, когда наследник принялся за очередной четвертый расстегай, произнес Храбр, по-доброму наблюдая за ним. – Смотри вместе с пальцами расстегай не съешь.

Святозар оторвался от еды, глянул на сидящего напротив него, подле самого стола Храбра и беззаботно ответил:

– Что ж, Храбр, коли откушу, так сам же себе их и прилеплю обратно. А вот тебе я шутить не советую, потому что коли пальцы откусишь ты, то тебе уже их никто не прилепит обратно. Отец то мой, заговор этот не знает. Так то…

Дубыня и Стоян громко засмеялись над Храбром, у оного от тех слов разом вытянулось лицо, а лоб точно надвое разрубили две горизонтальные морщины.

– Ну, и хороший же ты, ученик, благодарный такой, ничего не скажешь. Когда надо значит, я тебя учил, помогал, перед правителем заступался… А как пальцы отгрызу, ты значит в кусты. Ты значит, на место лепить их не будешь? – улыбаясь, спросил Храбр.

– Нет, Храбр, не буду. Да и вообще, на что тебе такая куча пальцев, ну вот скажи… И потом, одним больше, одним меньше… меч ты и так удержишь. А моему отцу, только это и надо, чтобы ты меч в бою мог удержать, – пояснил Святозар, и накрыл оставшееся на блюде утиральником, да вытер руки о другой. А когда вмале веселый смех в шатре утих, уже более серьезным тоном обратился к правителю, – отец, что тебе рассказал Эрих?

– Ну, что, мы Ярил тогда пойдем, а вы поговорите, – немедля молвил Дубыня, подымаясь с табурета стоящего рядом с ложем.

– Нет, Дубыня, – останавливая друга движением руки, сказал правитель. – Останьтесь, вы и так все уже знаете. Эрих рассказал мне Святозар, что его душа в полоне у Нука, что он не может противостоять его приказам, но иногда он все же пытается бороться с ним, однако это не всегда удается. Если честно, он говорил, все это так, что я его не очень понял. – Ярил помолчал удивленно пожал плечами и продолжил, – не понял, что он имеет ввиду, и как Нук его заставляет. Я спросил его, почему он мне не рассказывал об этом раньше, а он посмотрел на меня, будто не понял моего вопроса. А посем, сказал, что пока он не побывал в Сумрачном лесу и не увидел того духа… ну, то есть тебя, то ничего внутри не чувствовал. Когда же он кинул в тебя кинжал, и узрел выходящую из тебя душу и узнал ее, то внутри у него, что-то всколыхнулось и он смог какое-то время бороться с Нуком. – Правитель нанова смолк, тяжело вздохнул, и заметил, – я его, мальчик мой, не смог успокоить, да и, правду гутарить, не смог понять… Может это удастся тебе, когда он проснется.

Святозар слушал отца молча, уткнувшись взором в цветастый утиральник, прикрывающий сверху оставшуюся еду и беспокойно теребил на руке перстень царя Альма, его лицо по мере сказа Ярила то бледнело, то наоборот краснело. Когда же правитель закончил, наследник порывчато поставил на стол локти и уткнул снова побелевшее лицо в ладони, пытаясь подавить рвущийся из него вопль ужаса, да лишь едва слышно простонал.

– Святозар, – тревожно спросил Храбр. – Что с тобой?

Наследник не в силах отвечать, лишь нервно замотал головой. Правитель взволнованно вскочил с места, подошел к сыну, и, убрав ладони от лица, заглянул ему в глаза и очень тихо прошептал:

– Ты, что-то знаешь, сынок, скажи?

Святозар опять замотал головой, а засим стремительно поднялся с табурета, оперся руками о стол, точно страшась упасть и срывающимся голосом, ответил:

– Будем, будем… отец, надеяться, что я ошибаюсь… Потому как если я не ошибаюсь… – Наследник не в силах договорить, замолчал, посмотрел в беспокойно дрогнувшее лицо правителя, выдавил из себя подобие улыбки и добавил, – я пойду к Эриху, и проверю… одну догадку…

Святозар резко развернулся и почти, что выбежал из шатра, да поспешил к брату. Он бегом преодолел путь меж шатром Эриха и правителя, и, отодвинув полог, вошел вовнутрь него, да теперь уже более размеренным шагом подступил к ложу. Эрих лежал на ложе отца, свернувшись калачиком, и крепко спал. Наследник разжег свечи, поместившиеся в невысоком подсвечнике на столе, взял табурет, и, поставив его подле ложа, сел на него, да тревожно воззрился на спящего брата, на малеша недвижно застыв, никак не решаясь сделать то зачем пришел. Однако по прошествии малого времени он глубоко вздохнул, успокаивая свою стонущую душу, протянул правую руку и положил ее на спину брата, закрыл глаза да зашептал заговор: «О, великий мой отец, ДажьБог, услышь меня и даруй мне силы, и даруй мне зрение увидеть прошлое души моего брата, даруй мне мощь увидеть и саму его душу. Твоим именем отец мой, ДажьБог, повелеваю!» Мгновение спустя Святозар оказался в тумане, он оцепенело стоял, прислушиваясь к тому, что происходит кругом. И внезапно услышал впереди слабый писк, туман медленно стал рассеиваться и тогда наследник разглядел раскинувшийся околот него лес. Маленькая округлая прогалинка, поросшая низкой травой, по коло была окружена высокорослыми деревами.

Густая плотная тьма, словно кружила повсюду, а на черном, ночном небе не зрилось звезд и месяца. Впереди же на невысоком пне, что торчал в серединке той полянки лежал на развернутых пеленках младенец, а вокруг пня были установлены факелы, образующие треугольник. Дитя громко заплакало, и тотчас к нему подошел странный, страшный человек. Святозар знает, кто этот человек – это Нук. Тот наклоняется над ребенком, шепчет над ним что-то, проводит у дитя по груди. И видит наследник, как из груди ребенка вылетает еле видимое желтоватое облако-душа, и замирает над ним. Нук скидывает с себя рубаху, шепчет слова, и проводит пальцами по своей груди, а когда та раскрывается, то он левой рукой вытаскивает оттуда, точно из глубокой пропасти, черно-серое месиво-нечто. У этого нечто ноги, руки и голова. Но не только цвет, но и само положение частей этого месива пугает Святозара. Там где у чистой души находится голова, у нечто колышется толстая, сучковатая рука, а на месте руки овальная вытянутая, будто яйцо,