наивному взгляду. Главным в «портрете» остаётся цветопись, светопись, композиция. К примеру, в женских «портретах» Ренуара[723], главное не характер женщины, а то, как в том или ином освещении, светится её тело, её кожа. С теми или иными поправками, такой подход можно отнести и к портрету в художественной литературе.

Во втором случае, мы сознательно размыкаем границы портрета как рамки, чтобы перейти, перетечь, в область социальных, нравственных, психологических проблем. Но границы художественности заставляют нас оставаться в границах «перетекания»,

…только постмодернизм позволит себе пренебречь любыми демаркациями…

не переступая в область прямых логических высказываний.

«Психологический портрет» писателя должен сохранять дистанцию от «психологического портрета» психолога, в противном случае мы должны будем признать, что «психологический» портрет в литературе всего-навсего наглядная иллюстрация к психологии.

Напомню, что выше я писал о женском портрете в фильме «Ангел за моим столом» и о рамке-обрамлении-огранении этого портрета, который включает в себя и историю, и ландшафтные практики, и др.

На мой взгляд, Г. Джеймс, как в русских сказках, оказался на развилке двух дорог, – «налево пойдёшь», «направо пойдёшь», – и так и не смог сделать окончательный выбор.

«Налево пойдёшь», чистая эстетика, столь притягательная для писателя. Отсюда почти постоянная тема безупречного вкуса, изящества, утончённости (почти «старый свет»?), даже непосредственного коллекционирования предметов высокого искусства. Как настоящая жертва воспринимается в романе, готовность одного из персонажей продать ради любимой свою богатую коллекцию безделушек в стиле рококо[724] (?!).

Сама героиня «женского портрета», молодая американка Изабелла Арчер отказывается от выгодных партий (американский фабрикант, английский лорд), а выходит замуж за утончённого аристократа Гилберта Десмонда.

Этот Десмонд эстет до мозга костей, живёт среди собственной художественной коллекции, естественно, циник, и столь же естественно, что для соблазнения женщины он выбирает художественные «декорации» Флоренции. Красиво.

Но границы сексуально-артистических страстей, включая сексуально-артистические разочарования, показались писателю тесными – «направо пойдёшь».

«Прошу, осторожно!» – «На ней уже есть крохотная трещинка»: красивая художественная идея, но амбиции романиста оказались много шире. «Эстетика» уступает место модной «психологии».

…время, когда был написан роман «Женский портрет»

Роман «Женский портрет» начал печататься в 1880 году, за десять лет до «Гедды Габлер».

Уже написаны романы О. Бальзака[725], Ч. Диккенса[726], Ф. Достоевского[727]. Сам Г. Джеймс, дружит с И. Тургеневым[728], восторгается его творчеством, знакомится с Г. Флобером[729], Э. Золя[730], Г. Мопассаном[731].

Старший брат Генри, Уильям Джеймс[732], становится одним из основателей прагматизма и функционализма в психологии. Г. Джеймс не мог оказаться вне этой «новой волны». Он с пафосом заявляет:

«Психологические мотивы, на мой взгляд, дают блестящие возможности для живописи словом; ухватить их сложность – такая задача может вдохновить на титанический труд».

…попытка «ухватить сложность»

И Г. Джеймс начинает свою «титаническую работу», чтобы с помощью «живописи словом» передать психологические мотивы своей героини.

Для начала следовало сделать Изабеллу богатой (как с таким именем оставаться бедной), и как по мановению волшебной палочки она становится богатой (всё во власти романиста). Теперь, будучи богатой, она может в полной мере демонстрировать не только свою утончённость и своё изящество. Но и свои, особенные, «психологические мотивы». Она ведь была не такая как все, не в том смысле, что все люди, все звери, все деревья, не похожи друг на друга. Это, банально. Она особенная, как уникальное художественное изделие, которое одно в подлунном мире,

…«она чувствовала, что стала старше – намного старше, но оттого словно бы «больше стоила»…

точно какая-нибудь редкостная вещь в коллекции антиквара.

…бесстрашье американской литературы

Червь сомнения меня гложет, разве не следует прямо сказать, что это эстетство, переходящее в откровенный снобизм. И что это эстетство и этот снобизм бесконечно далеки от подлинных образцов американской литературы, которая олицетворяет для меня бесстрашье «нового света» в самом расширенном его значении, от Джека Лондона[733] и до него, до Уильяма Фолкнера[734], и после него. В этом бесстрашье, даже «больше стоила» выворачивается наизнанку, обнажает своё «подполье», а не сводится к умилению высокой антикварной стоимостью.

…загадочная Изабелла

Она, Изабелла, особенная, настолько «особенная», что даже самому Г. Джеймсу не под силу «ухватить» её сложность. Остаётся признаться в её «загадочности», которая выделяет её среди обычных, «средних» женщин, в которых, по определению, не может быть ничего загадочного:

«в тайниках души наша юная леди… жаждала успеха, но тайники эти были так глубоко запрятаны, что сообщение между ними и внешним миром было весьма затруднительным».

Вот и результат «титанического труда»: фактическое признание того, что «сообщение» между тайниками души нашей леди и читателями, останется «весьма затруднительным».

…такой же великий, как Шекспир

И вновь меня гложет червь сомнения, и вновь не могу удержаться. Грэм Грин[735] называет Г. Джеймса «таким же великим в истории романа, как Шекспир в истории поэзии».

Да что там Гр. Грин, сам Г. Джеймс, без ложной скромности, считал, что роман «Женский портрет» его обессмертит.

Не знаю, что конкретно имел в виду Г. Джеймс, а Гр. Грин считал, что величие Г. Джеймса в том, что он «развёртывает длинный свиток человеческой испорченности».

Признаюсь, неожиданная для меня разгадка. Следовательно, мы должны считать, что роман «Женский портрет» о крушении иллюзий, о крушении романтических идеалов?

О том, что молодой американке Изабелле, предстоит открыть в человеке изначальное зло?

И если в конце романа Изабелла остаётся перед выбором, то следует ли думать, что ей предстоит сделать последний шаг своего жизненного пути, столкнуться с изначальной испорченностью в самой себе?

И вправе ли мы в таком случае, поставить творчество Г. Джеймса, в первую очередь «Женский портрет», в один ряд, с произведениями великих мизантропов, маркиза де Сада[736] и Луи Селина[737]?

Что до слов Г. Джеймса о «присущем великодушии» американцев, то мало ли что может написать человек в частном письме.

…несколько слов о названии фильма «Портрет леди»

Чем же привлёк Дж. Кэмпион роман Генри Джеймса?

Прежде чем ответить на этот вопрос, обращу внимание на один переводческий нюанс, который, возможно, имеет отношение к пониманию фильма.

Роман Г. Джеймса в оригинале называется «The Portrait of lady», а переведён как «Женский портрет». Фильм Дж. Кэмпион в оригинале называется, как и роман, «The Portrait of lady», а переведён как «Портрет леди». Случайно ли это?

Возможно, переводчики романа отказались от «леди», поскольку в русском языке «леди» воспринимается не просто как женщина, не просто как «дама», а как женщина, которой присущ особый стиль поведения. Поэтому переводчики предпочли не «портрет