Анжелина сидит на столе, сгибая колени, и упорно закрывает глаза ладонью. Длинные каштановые волосы струились через плечо, полностью скрывая одну сторону лица.

— Не в ад, я надеюсь?.. — проговорила она чуть различимо.

— Нет… — Владимир смутился ее вида. — Он к Иегудиилу перешел… По собственному желанию, — ответил он негромко. — Все куда-то бегут…

— Наверное, следующая в этом списке я, — услышал Владимир. — Вот только куда… Наверное, туда, где ангелы никому уже не вредят…

— Анжи, о чем ты говоришь? — ошеломленный Владимир приблизился к напарнице, ища ее взгляда. — Что случилось?..

— А знаешь, ведь ты был прав, — она подняла на него глаза. — И только сегодня я поняла, что в пику тебе все эти годы я толкла воду в ступе. А ты… все правильно говорил. Как и Михаил сделал правильные выводы…

— Какие выводы?.. О чем ты с ним говорила? — недоумевал Владимир.

— Выводы о моей пригодности для службы в легионе. И о том, что следует делать, а что — никогда.

Анжелина горько покачала головой. Кончики пальцев коснулись скулы. Нет, эта твердая как камень женщина не плакала и теперь.

— Откуда такие познания?.. Я что-то упустил в рассказах о твоем общении с архангелом? — проговорил Владимир одними губами. Его лицо застыло, не двигаясь в напряженном ожидании.

— Нет, — ответила Анжелина. — После того раза, я больше с ним не говорила. Да и в тот раз больше говорила сама, чем его слушала. А он говорил мне… О том, как легко разрушить и как тяжело создать. Но я искала правды. Вернее, раскрытия фактов. И я нашла это. На развалинах той самой чести, которую так хотела построить…

— Анж, может, я совсем уже не ловлю смысл, но объясни все-таки попроще, — Владимир оперся двумя руками о стол и смотрел в далеко глядящие от тоски глаза. — Ты рассказывала, что Михаил был не в восторге от твоей идеи по раскрытию супружеской измены, но оставил тебе решать самой. Ты и решила. В чем же тогда дело?.. Да, такой результат ты получила, а какой ты еще надеялась увидеть? Зато теперь все честно; я не спорю, это важно…

— Что может быть важного, что? — воскликнула Анжелина. — Я натолкнула свою подопечную на самые плохие времена, я превратила ее жизнь в кошмар! И все ради чего? Ради правды?.. Зачем я хотела эту правду?.. Быть может, позже бы все образовалось, было бы не так… Дети бы выросли, в конце концов… Может, он и сам бы одумался. А я только спровоцировала лавину, в которой мы сейчас захлебываемся и которой нет конца и края!..

Ей не хватило дыхания. Кулак Анжелины медленно и твердо опустился на стол. Сжимая пальцы, она будто хотела перебороть бушующий внутри вихрь. Дальше она говорила уже спокойнее и тише.

— Я хотела правды. Хотела ангельской доблести и справедливости. Только Михаил сказал о том, что правду надо тщательно искать. И что Божья правда порой не похожа на нашу. Знаешь, ведь я только сегодня поняла, что она не в том, чтобы обличить и наказать виновных. И не в том, чтобы победить огнем и мечом. Ангельская правда и честь только в любви и милосердии, и у нас нет другой правды… Это я осознала до глубины души, когда сегодня опять пошла к архангелу. Ведь ты не верь мне: несмотря на всю мою уверенность, с тех пор как все открылось, я потеряла покой. Я хотела еще раз поговорить с Михаилом, потому что не знала, что мне дальше делать. Надеялась, что хоть раз за последний век наш разговор закончится взаимопониманием. Но, знаешь, когда я подошла к его уголку и заглянула внутрь… Я увидела, что он не один, а сидит на лавочке и утешает Иеремиила. А Мил… сидит рядом, и из глаз его льются слезы… Я первый раз в жизни видела, чтобы архангел плакал…

Анжелина закончила уходящим голосом. На ее щеках заблестели влажные дорожки. Ее руки метнулись к лицу, пытаясь сдержать внезапный и удивительный для нее порыв.

— А я первый раз вижу, как плачешь ты… — промолвил Владимир.

Анж почувствовала чужую руку на своем плече. Это была рука соратника. Более не пытаясь скрываться от самой себя, Анжелина заговорила дальше:

— Меня как будто током ударило… Он сидел такой покорный и стойкий ко всему… И в нем было столько печали, столько тоски… Что у меня сердце защемило и не смогло отпустить… Что нельзя ему было ничего сказать, ничем утешить, понимаешь, ничего, кроме «терпи»… И это было бы еще более жестоко, чем поступила я. А Михаил просто был рядом с ним, просто так, ничего не говоря, ничего не внушая, потому что не нужны были слова для того, кто столько терпел, сколько никто из нас не вытерпел бы… Потому что не могло быть по-другому для того, кто любит всей душой…

Слова Анж лились ручьем, передающим причудливые очертания одних лишь чувств. Владимир молча гладил ее по плечу.

С каждой паузой Анж удавалось брать себя в руки, она говорила логичнее и хладнокровнее.

— В один момент мне показалось таким глупым все, что я пыталась изобразить. Все, за что я боролась всю свою жизнь, разбилось в один момент. Я не смогла подойти к ним. Я не смогла даже дождаться Михаила. Я убежала и все, как девочка, пока они не успели меня заметить. Теперь я только поняла, что означал взгляд Михаила: то, что я ничего не понимаю, а объяснять мне все равно бесполезно… Таких не только в легионеры, но и в ангелы-хранители брать не стоит…

Первый в совместной жизни разговор по душам состоялся.

— Ну зачем сразу палить из всех пушек?.. Я знал, конечно, что ты решительная, но чтоб как пиратский капитан…

Глаза Владимира блеснули. Анжи подавила кривую улыбку.

— Я считаю, ты — замечательный ангел-хранитель, таких еще поискать надо. И ты боролась за то, что считала верным, и ты всю жизнь была верна небесному миру. Просто нельзя абсолютизировать ни проявления милости, ни проявления строгости. Вспомни, ведь и сам Михаил выступает в роли карающего…

— А ты не думал, почему рядом с рукой карающего всегда рука милующего? Как ни далеки они по рождению, они ближе всех других архангелов. И там, где милующий говорит свое слово, карающий молчит, потому что кара бессильна против милости.

— Это так, — согласился Владимир Слезы Анжелины высохли. Она снова стояла на своем. Владимир удержал усмешку. — Но любовь наказывает из любви, милуя тоже из любви. И все это — стороны одного явления. И вообще, как говорил царь