линейных кораблей и фрегатов и 14 больших шхерных судов, не считая малых. Государственный долг Швеции утроился.

За кампанию 1788-1790 гг. у нас было выдано призовых денег участвовавшим чинам 227.898 р.; из них пришлось на долю адм. Грейга 2.500 р., Чичагова 13.777 р., Нассау-Зигена — 4.644 р., Круза 2.776 р. и т. д..

Одна из причин, побудивших Густава III взяться за оружие, было желание освободиться от вмешательства России во внутренние дела Швеции. Война была в известной мере продолжением революции 1772 г. Шведские историки, например К. Однер, держатся поэтому того мнения, что кампанию выиграл Густав III. Верельским миром он добился того, что устранил Россию от вмешательства во внутренние дела своего государства. Этот вывод делался из отсутствия в новом трактате указаний и ссылок на договоры в Ништадте и Або. Г. М. Армфельт желал вписать в трактат указание на невмешательство России, но Екатерина ответила (25 июля) Игельстрёму: «Учиненное бароном Армфельтом прибавление относительно невмешательства во внутренние дела отнюдь невместно, и не сходствует с достоинством государей давать на себя такие обязательства, которые и без того сами собой существуют».

Й. А. Эренстрем, близко стоявший к королю, отметил в своих записках, что «прямая, существенная цель войны не достигнута: Оттоманская Порта предоставлена была на произвол судьбы, и границы Швеции с Россией остались без изменения. Военный флот в значительной части уничтожен, людей погублено множество, и государство впало в огромные долги. Единственная выгода от этой войны было восстановление военной чести Швеции, которая после смерти Карла XII была сильно запятнана. Шведское оружие снова дало о себе знать с выгодной стороны».

Другой участник войны — Экман — писал: «Если шведы получат честный мир, то эта война была целебным средством для нашего больного государственного организма. Наши внутренние враги стали известны, наши внешние враги испытали, что шведское оружие еще не притупилось. Король познал характер своего верного народа; он увидел, к чему пригодно каждое сословие; он справедлив и не забудет тех, кто ему верен. Мы надеемся на лучшие времена».

Член шведского государственного совета (Herr Riks-Rådet) граф Германсон (Tankar öfver Sveriges tillstånd vid det olyckeligen upkomne krig med Ryssland)[14], излагая свои мысли о злополучной войне, осуждал Густава III, находя, что война ничем не была вызвана, европейские державы поддержки не обещали и риксдаг ее не одобрил.

С. С. Апраксин

«Здесь чувствую я обязанность, — пишет участник похода C. С. Апраксин, — сказать с большой справедливостью, что сей Монарх одарен был редкими качествами; он был храбр, предприимчив, проницателен... Я должен также отдать справедливость шведскому воинству — продолжает C. С. Апраксин в заключении своей книги. Офицеры их наполнены честью и очень хорошо разумеют свою должность... В действии против нас показали они везде благородство и храбрость... Что же касается до шведского солдата, ои здоров и тверд, посредственно обучен... он под предводительством храбрых офицеров дерется очень хорошо. Армия довольно, снабжена была всем нужным. Солдаты их почти всегда ели свежий хлеб и получали порцию говядины и две порции водки. Хранение закона и приверженность к религии твердо наблюдаются в шведской армии. Я видел их поющих молитвы свои вслух утром и вечером... Вообще пехота и артиллерия их довольно хороши; но я не видел у них доброй кавалерии. Казаки, образованные по примеру наших, совсем странные, егеря по большей части довольно изрядные; я видел их одетых более в серое, нежели в зеленое сукно. В сем, думаю, шведы правы, — потому что в таком цвете не так они приметны за каменными утесами». Таким образом умный и наблюдательный С. С. Апраксин уже в конце XVIII ст. отметил значение защитного цвета для обмундирования войсковой части.

Как ни радостно было заключение мира со Швецией, но оно омрачалось в высшей степени печальным положением нашего отечества как внутри, так и извне. В особенной записке, представленной в это время Императрице графом Безбородко, — читаем: «Война с Портой и Шведским королем привела государство в большое истощение как людьми, так и деньгами, в том не может быть ни малейшее сомнение». Число рекрут в течение 4 лет, взятых из всяких состояний народных, простирается за 400.000 человек. Что же касается до денег, недостаток их так велик, что и самые налоги не могут удовлетворить нуждам нашим. Займы внешние от часу становятся затруднительнее. Россия израсходовала по крайней мере до 70 мил. рублей».

Мир подписан. Воевавшие разошлись.

Обозревая общую картину трехлетней борьбы и припоминая наиболее значительные её моменты, выясняется, что Россия, несомненно, находилась в весьма тяжелом положении: враги наступали на нее с юга и севера, а надежных союзников, кроме маленькой и слабой Дании, не имелось. Англия и Пруссия явно сочувствовали Швеции и радовались её успехам. Екатерину своевременно предупреждали с разных сторон о кознях Густава, но она в своем высокомерии не хотела верить, что Швеция дерзнет, без поддержки первоклассной державы, наброситься на «русского великана». Она охотнее слушала Сегюра, уверявшего, что король Франции употребит все свое влияние, чтобы удержать Густава в мирном расположении.

Франция Густава не сдержала, и его войска перешли в боевое наступление. — «Вследствие непостижимой беззаботности русских, — отмечает в своих записках Сегюр, — Густав застал их врасплох, и ему довольно удобно было, хоть ненадолго, овладеть Петербургом и Лифляндией... Шведам нужно было смело и быстро идти на удачу, но Густав, решительный на словах, был медлен на деле». Это спасло Россию.

Как всегда бывает у нас, в последнюю минуту началась суматоха и страшное напряжение сил. Часть войска была отправлена в Финляндию «на почтовых».

Сегюр утверждает, что Екатерина велела сосредоточить около Фридрихсгама до 26.000 чел., по первоначально едва ли в состоянии была набрать 6.000 вследствие того, что почти все наличные силы отправлены были на юг, на турецкий театр войны. — Главный советник Императрицы — князь Потемкин — отсутствовал, и ей пришлось вынести всю тяжесть борьбы 1788-1790 гг. на своих плечах. Потемкин присылал указания, он составлял проекты некоторых ответов Императрице, но не всегда возможно было ожидать те 12 дней, которые требовались для обмена с ним мыслями.

Екатерина энергично принялась за дело. С мая по июль 1789 г. она написала до 30 писем одному адмиралу Чичагову. Она лично входила во все дела по морскому ведомству, она «превратилась даже в интенданта армии». Однажды, гр. Мусину-Пушкину понадобились до 800 подвод. Она обратилась к Царскосельским крестьянам, и вечером того же дня подводы находились в распоряжении главнокомандующего.