Пошел дождь. Я устремила взор к небу, а Аск искал его отражение в моих глазах. Казалось, мы уже были здесь. Под этим небом и этим дождем. И тут меня осенило.

– Аск! Ты, наверно, не помнишь…

– Озеро на планете Райдо, – все с той же едва заметной улыбкой произнес он, – мы наблюдали, как первые капли дождя надвигались на нас по его темной глади…

– Ты тогда еще… – со смехом начала было я, как вдруг Аск подхватил меня на руки и побежал.

– Я помню все… – шепнул он мне на ухо, – каждое твое слово, каждый твой взгляд.

Из дневника Аска

11 декабря 2774 года

Я не хотел ни о чем говорить. Не хотел произносить ни слова. Все мои чувства будто застыли, уснули и оказались спрятаны где-то глубоко внутри.

Мне казалось, что одно-единственное произнесенное мной слово будет спусковым механизмом, а процессы, которые он запустит, уже ничто не остановит. Я не знал, к чему это могло привести, поэтому мое сознание впало в своего рода коматоз, будто боясь шелохнуться, чтобы не разрушить этот в одночасье перевернувшийся для меня мир.

Порой мы боимся перемен, порой – мечтаем о них. Иногда сами стремимся все изменить, а иногда ждем явления силы небес. Я же был в таком состоянии, когда желаешь лишь одного: не запустить своим ответом или решением, неосторожным взглядом или словом необратимый бег судьбы.

Я замер. Я буквально не дышал. Последние два дня мое самочувствие оставляло желать лучшего, мне казалось, что я заболел. Был сильный жар. Возможно, причиной был тот дождь, возможно – сильное потрясение. Я не хотел в этом разбираться. Мне казалось, что это не имеет значения. Однако, когда я понял, что мне становится хуже с каждым часом, здравый смысл взял верх.

Все это время я не покидал своей комнаты. Сольвейг стучалась, но не получала ответа. Я ничего не ел. И лишь когда в каюте закончилась вода, я вышел. Я почувствовал облегчение, что Сольвейг нет. Вероятно, она продолжала следить за штабом. Но Вигман Адальберт, а точнее то, чем он теперь стал… Этот киборг напугал меня, бесшумно возникнув позади, когда я возвращался в каюту с парой бутылок воды и ломтем хлеба.

– Так и будешь прятаться? – услышал я его голос с металлическим призвуком.

Я не собирался отвечать, я лишь хотел вернуться в свое «убежище».

– Это так не похоже на тебя, – произнес он, когда я был уже в дверях.

– А то, что я вижу, не похоже на тебя, – ответил наконец я слегка охрипшим голосом.

Мы впились друг в друга глазами и, простояв так с минуту, одновременно рассмеялись.

Он протянул мне руку:

– Я тебе не враг.

Мы сидели за столом, когда пришла Сольвейг. Ко мне возвращался аппетит, захотелось горячей еды. Но на корабле не было ничего подходящего. Лишь походные наборы. Это было еще и прекрасным поводом покинуть корабль во избежание разговоров и объяснений с Сольвейг и отправиться в город.

– Тебе лучше? – с тревогой в голосе прямо с порога задала она мне вопрос.

– Гораздо, – сухо ответил я и, накинув черную куртку, как тень, проскользнул мимо нее и скрылся за дверью.

Был вечер. Темнота уже прочно окутала Мегаполис, а он будто бы не замечал ее объятий. Он сиял, как днем и не мечтал сиять. Как странно осознавать, что то, чего мы избегаем и боимся, и то, что мы отрицаем, делает нас сильнее и прекраснее.

Размышляя, я ушел куда-то далеко от тех мест, где мы обычно бывали. Я не запоминал дорогу, я не думал об этом, не предугадывая и не ожидая, куда приведут меня ноги.

Холод. Единственное, что звенело в моей голове. Он будто вцепился в плечи и не отпускал, а лишь сильнее с каждым мигом сжимал свои ледяные оковы. Руки даже в карманах уже не управляли пальцами. Изо рта шел густой пар.

Я глубоко вдохнул, и меня будто обожгло изнутри. Я выдохнул едва нагревшийся воздух в замерзшие ладони. Было неожиданностью, что за эту пару дней так похолодало, и теперь я уже понимал, что дальше идти не смогу. Пробили часы на одном из зданий, и, взглянув на них, я увидел, что уже полночь. Я не обратил внимания на время, когда уходил с корабля, но обычно мы с Сольвейг возвращались не позднее девяти вечера. Выходит, я провел в городе уже порядка трех часов.

Признаться, в первое мгновение меня это сильно удивило, ведь я совершенно не заметил этого времени. Но мое тело говорило об обратном. Я вдруг будто бы очнулся и почувствовал сильную усталость. Я решил зайти в здание с часами и, к своему удивлению, обнаружил, что его двери не были заперты. Приоткрыв их, я услышал пронзительный звук. Это был сигнал поезда. Ноги привели меня на электродорожный вокзал.

– Не знак ли это? – произнес я замерзшими губами, задавая вопрос то ли себе, то ли вокзалу, то ли небесам.

Было безлюдно. Поезд одиноко поблескивал стальным телом, готовый сорваться с места и осилить свой путь. Но все еще распахнутые двери вагонов задерживали его. Он будто чего-то ждал. Или кого-то? Я оказался прямо перед его носом. Мы смотрели друг другу в глаза с безмолвным вопросом.

«Каково это, – мысленно обратился я к нему, – когда твой путь предопределен? Твое движение из точки А в точку Б. Все заранее известно – остановки и дозаправки. Ты ведь ничего не ждешь и не ищешь. Ты следуешь плану, не задавая вопросов и не сомневаясь в его необходимости и правильности».

Закончив внутренний монолог, я еще с минуту смотрел в горящие оранжевым светом фонари поезда, будто ожидая ответа. А он будто бы ждал ответа от меня.

– По пути ли нам? – произнес я вслух.

За окном пролетали здания, пустыри, каменные джунгли и голая земля. Так быстро сменялись пейзажи перед моими глазами. Я будто бы спал. Смотрел на все сквозь какую-то дымку. И не чувствовал, что это происходит со мной, что это имеет ко мне какое-то отношение.

Мои мысли поглотил Трани. Кто такой Трани? Моего брата зовут Барни. Священного города, жрецов, их тайн и имен больше нет, так почему же я должен следовать их заветам? Я живу сейчас в мире без них. Без никого. Я совершенно один. Но должен идти. Сам не зная куда и зачем.

Вдруг я почувствовал чей-то взгляд. Он был пронзительный и неотвратимый. Он смотрел на меня, внутрь меня и сквозь меня. Я судорожно, словно едва очнувшись ото сна, начал озираться вокруг, чтобы найти обладателя этого пронизывающего взгляда. К моему удивлению и облегчению, я обнаружил, что в вагоне, кроме меня, никого не было. Еще секунду я прислушивался, но доносилось лишь отдаленное гудение поезда. Я вернулся в прежнее положение, развернувшись к окну, и тут же отпрянул. Этот взгляд, эти глаза. Я отражался в обледеневшем окне поезда, словно в зеркале. Мне стало не по себе. Это мои глаза. Моя затаившаяся сила, от которой у меня самого пробежали мурашки. Неужели это я? Как давно я не обращался к самому себе, не смотрел на себя ни со стороны, ни изнутри? Я будто плыл по течению времени и событий в оболочке, которая имеет свойство меняться и отражать то, что происходит внутри. Глаза не утаят правды. Глаза выдали меня. Меня настоящего. Меня сейчас. Ничего не проходит бесследно – эта истина стара как мир. Но порой мы не сразу замечаем изменения или делаем вид, что не замечаем. Но рано или поздно они неизбежно проникают в нашу жизнь и в нас самих. То ли замещая, то ли тщательно укрывая то, что живет в нас, то, кем мы были. И мы забываем обо всем, что происходило, через что мы прошли, что нас радовало и огорчало. Мы забываем, какими мы были и что было для тех нас так важно.