– Когда мы с Бернахардом заблудились и нашли пристанище в каком-то богом забытом деревянном доме с дырявыми стенами, он сказал мне: «Сегодня Белый день. Конец старого и начало нового цикла. Сегодня можно потерять все. Но самое страшное…»

– Потерять себя… – закончила я его фразу.

Мы вновь погрузились в молчание, но на этот раз нам не удалось остаться непотревоженными. Откуда ни возьмись возник официант.

– Прошу прощения, – торопливо начал он, – мы уже начали принимать заказы к ужину. Желаете чего-нибудь?

– Пожалуй, – отозвался Аск.

Официант с готовностью записывать склонил голову в мою сторону.

– Я уже ухожу. Увидимся! – махнула я Аску.

Он, недоумевая, проводил меня взглядом, а я указала ему на блокнот, оставленный мной на столе. Там я написала, что лучше нам разделиться, чтобы не привлекать излишнего внимания постоянных клиентов и персонала этого заведения. Ведь нам предстояло еще не раз вернуться сюда. Но истинной причиной было, конечно, не это. Что-то тянуло меня. Я чувствовала, что мне нужно вернуться в тот переулок.

Выйдя из здания, я торопливо перешла на другую сторону улицы и направилась в обход гостиницы к зданию штаба. Невероятное возбуждение переполняло меня. Я ощутила себя маленькой девочкой, бегущей рождественским утром открывать подарки, ожидающие меня под елкой. Мое дыхание оглушало меня, я не слышала больше ни сирен, ни шума Мегаполиса. Всем своим существом я стремилась поскорее оказаться там, куда меня вело сердце. Наконец я остановилась. Темный переулок вел прямо к штабу. Ни единой живой души. Я все еще пыталась отдышаться, не сводя глаз со здания, как вдруг кто-то окликнул меня. Это был голос будто из прошлого.

Я с безнадежной улыбкой обернулась и замерла:

– Вигман Адальберт?! Любовь моя…

Из дневника Сольвейг

1 декабря 2774 года

Его тело было совсем другим. Но душу я узнала бы в любом сосуде. Не важна оболочка, когда ты видишь суть. Он был все тот же, что и тысячу лет назад, что и в нашу последнюю встречу.

Моя кожа ощущала его прикосновения иначе, не так, как раньше, но все мое существо таяло, ведь моя душа уже слилась с его. Все как прежде. Все так, как и было всегда. Я вглядывалась в его механические глаза, но даже их неживой свет переполнял меня радостью и ликованием.

Смерть и время не властны над тем, что происходит между нами. Так же, как и мы сами. Настоящая любовь. То, о чем когда-то давно мне читала мама в древних книгах. Ведь древние знали, что такое настоящая любовь. Знали, что она, как и наши души, плывет сквозь века, сквозь жизни и пространства. Настоящая любовь – как магнит, половины которого спрятаны в наших душах и с невероятной силой приближают нас всякий раз, когда мы оба готовы пуститься в этот путь. Путь становления и поиска, ошибок и разочарования, счастья и долга.

Древние считали это священным и обязательным для каждого живущего. Они знали, как важно уметь слушать свое сердце, чтобы не обманывать себя и других. Но мы позабыли обо всем. Об их мудрости, о том, что на самом деле важно. Теперь это лишь сказки и легенды, которые тоже исчезают, и возможно, что в скором времени даже этих сказочных знаний не останется в памяти наших современников и потомков. И тогда лишь тот, кто тихим эхом слышит голос своего сердца, интуитивно будет стремиться сам не понимая к чему, и, возможно, ему повезет найти того, кто так же почувствовал магнит в своей душе. И тогда, воссоединившись, они все поймут. И будет эта тайна доступна только им двоим. Ведь как бы они ни пытались объяснить, что же они чувствуют, никто не смог бы в полной мере понять, пока сам этого не почувствует. Поэтому большинство и вовсе не поверили бы, злясь или смеясь над непонятной и забытой истиной – настоящей любовью.

Мы стояли будто окаменев, то ли боясь спугнуть этот счастливый миг, то ли не желая возвращаться к реальности, в которой нас ждало еще немало испытаний. Но что бы ни случилось, я знала, что больше уже не отпущу и не потеряю его. Ничего больше не имело для меня значения. Ни «ЕО», ни Игг Манне, ни федерации. Все отошло на второй план. Я почувствовала, как к моему сердцу подкралось тревожное чувство. Я еще сильнее прижалась к Вигману Адальберту.

Он тихо сказал:

– Я больше не оставлю тебя.

И хоть я еще не привыкла к его новому голосу, интонации были прежними. Я невольно улыбнулась. А он коснулся холодной рукой моей щеки:

– Нам пора идти.

Когда мы вернулись на корабль, Аск был уже там. Он невероятно растерялся, увидев меня с киборгом. В немом вопросе его глаз таилась враждебная настороженность.

– Аск, – я, не в силах сдерживать улыбку, вероятно, выглядела не вполне обычно. – Аск, позволь представить тебе – Вигман Адальберт!

Аск на мгновение раскрыл рот от удивления и отступил на шаг. Над нами нависла тишина. Аск смотрел то на Вигмана, то на меня. Неподвижно и безмолвно Вигман Адальберт в свою очередь наблюдал за Аском. Мне показалось, что я между двух огней. От этого становилось не по себе. Эмоции переполняли меня. Радость от нашей встречи, нашего воссоединения. Я прошла мимо них обоих и села на диван. Аск и Вигман Адальберт все еще стояли друг напротив друга, будто и не заметив, что меня уже нет.

Молчание нарушил Вигман. Он сделал шаг навстречу и протянул стальную руку Аску. Тот, по-прежнему недоверчиво глядя на него, все же пожал неживую руку, наделенную невероятной мощью.

Сев на диван в форме буквы П, они вновь оказались друг напротив друга. Создавалось впечатление, что они не отводили пристальных взглядов ни на мгновение.

– Может быть, ты расскажешь, как ты оказался здесь? – не очень-то дружелюбно спросил Аск.

Наверное, странно, но я и вовсе не задумывалась об этом.

– Неужели это так важно? – искренне не понимая возникшего вопроса, воскликнула я.

Чувство эйфории не оставляло меня. Я будто бы оказалась в какой-то параллельной реальности, из которой мне совсем не хотелось возвращаться. Мне казалось, что только сейчас осознала, насколько ужасно было все то, что я переживала последние месяцы. Мне было от одной только мысли так больно, что слезы подступали к глазам, а сердце кровоточило старыми незаживающими ранами. Когда я смотрела на Вигмана – совсем другого, но внутри того самого, единственного, – вся эта боль отступала, будто сон. Бесчисленные мысли таяли, словно дым. На душе становилось легко и светло. Но, переводя взгляд на Аска, я попадала вновь в тот плен воспоминаний, ответственности и обещаний. И как бы ни хотелось мне от них отречься, они были частью меня. Мне казалось, что, откажись я от всего, отреклась бы от себя. Я обрела бы Вигмана, но потеряла бы себя. И как бы странно это ни звучало, все это боролось и жило во мне, принося нестерпимую боль. Снова и снова череда мыслей захватывала меня. Будто в круговороте, я тонула, и глотком спасительного воздуха тогда был он – Принц и Потомок жрецов Священного города.