С ним, именно с ним встречалась Татьяна, передавала часы князя!

— Княгиня Воронцова, — хрипло поправила я. — Вот уже два месяца как.

— Два месяца — пыль на весах нашего бога.

Да уж, отлично сходила теневою тропою. Вместо храма Многоликого в логово хаосита. И судя по тому, что я связана, а на нем тряпье ритуальное, «пригласили» меня явно не на чай.

— Что вам от меня нужно?

— О, сущая ерунда, — улыбнувшись на манер акулы, радостно объявил маньяк. — Ваша магия и жизнь, душа моя. Лишь магия и жизнь… Все во славу великого бога!

Ну у него и запросы. Мягко говоря, нескромные. А если грубо, то дальше пойдет сплошная нецензурщина.

И, кстати, я не согласна. Вот вообще ни разу! Пусь и голова трещит, и руки связаны, но у меня все еще остается магия!

Где там мое ревущее пламя?!

— Наша встреча состоялась бы намного раньше, знай мы, что наследница Вяземского наделена огненным даром. Но вы так ловко ввели всех в заблуждение… — Хаосит усмехнулся и, словно прочитав мои мысли, догадавшись про попытки призвать колдовскую силу, стал раскладывать на полу какие-то предметы. — Это амулеты… особые… Они не позволят вашему огню вырваться на волю. Можете не пытаться его призвать — все равно не отзовется. Только ослабните еще больше.

Мысленно послав гада по всем известному адресу, едва не призналась, что у меня и помимо огня магии хватает. Благо, несмотря на туман в голове, сумела быстро совладать с чувствами и даже язык прикусила, чтобы ни один звук не прорвался наружу.

Этому типу точно не стоит знать, что я не местная, да к тому же еще и наделена магией равновесия. Надеюсь, против нее у него не найдется в карманах побрякушек.

— Что же вы молчите, княжна Вяземская? Вам совсем не интересно, как именно умрете? — явно горя желанием поболтать, спросил маньяк.

— Надеюсь, что быстро, — буркнула я, мысленно взывая ко второй своей силе. Все же равновесие — это не только погибель, но и целительство. Убрать бы боль в голове… Сразу бы стало лучше. — И вы опять забываете, что я княгиня Воронцова.

— О, нет, деточка, вы еще не стали женой князя Воронцова, уж такие вещи я вижу. И безмерно этому рад. Чрезвычайно рад!

Хм, у меня что, на лбу написано, что я девственница?

Липкий страх скользнул по коже, грозясь перерасти в панику и ужас. На ум приходило немало кошмаров, для которых могла потребоваться невинная дева.

— Наш бог получит славную, прекрасную жертву! А мы благодаря вашей магии еще на шаг приблизимся к завершению двадцатилетнего плана!

— Двадцатилетнего? — Я сглотнула ставшую вязкой слюну. — И к чему вы так долго рвались, я могу полюбопытствовать? Зачем столько ждали?

— Ах молодость, ах глупость! Все бы вам, молодым, торопиться! Потому и оступаетесь, ошибаетесь и в итоге… вас приносят в жертву великому богу, — жестко закончил он и процедил: — Двадцать лет мы шли к тому, что для нас жизненно важно — к обладанию великой державой. Славной матушкой-Россией! — Лицо хаосита искривилось в презрительной гримасе. — Впрочем, от былого величия немного осталось… Маги вырождаются, но наш бог и наша вера все исправят. Россия снова воссияет, а следом за ней к нашим ногам падут и другие великие империи и королевства!

Я наконец поняла, где лежу и почему мне так жестко. Поняла и с мрачной иронией подумала о том, что меня вполне можно сравнить с лакомым поросенком в яблоках. Я, как и он, готовенькая лежу на столе в ожидании, пока меня сожрут. Ну то есть убьют, но легче от этого не становилось.

Наоборот, страх нарастал, накатывая волнами дрожи. Снова и снова.

— Жаль, что не вышло завербовать Воронцова. Такие, как он, в ярости практически неуязвимы, — с горечью в голосе сказал хаосит. — Нам нужны такие воины…

— Не получилось? — уцепилась я за фразу, продолжая мысленно взывать к магии. — А что, пытались?

— Конечно, первый шаг — ты в невестах, но князь оказался слишком благородным для того, чтобы роптать и пойти против слова императора. Хоть осадок, конечно, у него остался.

— Значит, нападение на меня в Пламенном подстроено вами?

«Тетка» удавилась бы от разочарования. Она-то все лавры себе приписала.

— Всего-то и стоило шепнуть вашей тетушке, что заполучить Вяземского станет проще после вашего замужества. А цесаревич нам помог, очень помог…

— А Татьяна и рада стараться, — усмехнулась я и с трудом подавила улыбку, ощутив едва уловимый отклик силы. — А потом? Зачем потребовалось меня убивать?

— Все для того же, милая, для того же, — пробубнил хаосит. — Чтобы заполучить Воронцова. Император грозил, что, если с вашей княжеской головушки хоть волос упадет, посыплются на Воронцовых кары небесные. Отлучением рода от царской милости пугал, а может, даже и ссылкой… Любит ваш батюшка-император Вяземского, для него старался. А для Воронцова сестры и мать дороже жизни. Он бы не позволил Наташеньке да Аннушке стать простыми девками и прозябать в нищете.

— То есть, по-вашему, ополчившись на императора, Андрей бы стал куда сговорчивее. Отрекся бы от веры, от данных России клятв и переметнулся бы на вашу сторону?

Сердце больно заныло, стоило вспомнить о злосчастном зелье. Мне было плохо, горько от обмана князя. От того, что травил меня подачкой Шуйского, этой неизвестной дрянью! И вместе с тем я ни на секунду не сомневалась, что Андрей не способен предать императора и свою страну.

— Переметнулся или нет — поздно уже говорить. Он нам больше неинтересен. Другое дело вы, княжна. Пора, душа моя. — Лицо безумца искривилось в неприятной, мерзкой усмешке. — Вижу, вы уже готовы послужить благому делу. А даже если и нет, готовы мы. Ваше высочество, вы вовремя! Как и обещал, она вся ваша.

Я прикрыла глаза, осознавая всю глубину… ситуации, в которой оказалась. Ваше высочество? Действительно, как могло обойтись без этой мрази…

Да никак!

Последнее, что услышала, прежде чем хаосит скрылся, было раболепное и заискивающее:

— Развлекайтесь, ваше высочество. И пусть крики жертвы станут для вас усладой.

А потом я увидела выступившего из темноты Игоря.

Цесаревич успел не только переодеться, но и, похоже, принять душ. Светлые волосы казались мокрыми, а хищный, сальный взгляд липким, словно подтаявшая на солнце жвачка, в которую меня угораздило вляпаться.

Еще и эта гадкая ухмылочка на чуть пухлых губах… Так и хотелось по ним треснуть, чтоб в кровь, чтоб навсегда ее стереть! Да только как бы ни пыталась вырваться, я будто к чертовому столу прилипла! Чувствовала себя насекомым, запутавшимся в паутине,