– Ее детей спасли, – спокойно парировал Харт, – их эмбрионы в инкубаторах.

Элис, казалось, слегка успокоилась и, расслабившись, дала понять Харту, что можно ее отпустить.

– Я заберу их, – опустив глаза, прошептала Элис.

– Девочка останется в империи, – уверенно продекларировал Стивен, – с пацаном делай, что хочешь.

– Нет, – прохрипела Элис, – я … заберу обоих.

Стивен резко развернулся, со всей силы ударил стену буквально в сантиметре от головы Элис, заставив ту вздрогнуть.

– И чтобы она сдохла, как и твоя дочь, из-за баек о шлюхе-матери твоего муженька? Не будет этого!

Элис, ничего не ответив, лишь сползла на пол, закрыв руками лицо, задыхаясь от слез, что заливали ее лицо.

– Она станет наследницей Империи, и ее жизни никогда и ничто не будет угрожать, я всё сказал, – развернувшись и не обращая внимания на причитания своей капризной дочери, пошел прочь Император по коридору, который вел также и в помещение, где внутри хитроумно сконструированной машины уже бились два маленьких сердца, в унисон друг другу, что, как будто, уже пытались наладить первый контакт с миром и между собой.

 – Мы на месте, – в который раз дал знать о себе внешний мир в лице механизированного голоса внутри бронетранспортера, который вернул обратно в реальность Викторию и Кевина.

– Все хорошо? – мягко положив ладонь на руку своего брата, заботливо спросила сестра.

– Да, – тихо отозвался тот.

– Тогда, – сжала она его руку, – пойдем.

В тот момент, когда они оба спрыгнули с борта сухопутного судна, время как будто бы замедлилось в ослепительном свете прожекторов, что были направлены на них, и будто бы устилающих дорогу перед ними в переливающийся разными цветами радужный мост, что соединял прошлое и будущее, где, среди прочего, прошли два важнейших события прошлого, когда великий воин смог, превзойдя свои собственные желания, одолеть свою безумную супругу-императрицу, что, в конце концов, привело к освобождению соседних островов, что, тем не менее, через несколько тысяч лет вновь чуть не были захвачены очередным нашествием варваров. Тогда произошла и вторая примечательная история, описывающая самопожертвование одного странного монаха, что назвался именем древнего героя, которого и поныне некоторые последователи считают земным супругом Богини. Он же смог вдохновить рабов на бунт против их угнетателей, и сейчас на том же самом месте, после нескольких тысячелетий после описанных событий, то, что стало истинной землей лилового трайба переживало третье, и, вполне возможно, самое суровое испытание. Теперь враг не нападал откуда-то извне, но действовал изнутри, подобно эфирной болезни, где обезумевшие клетки организма начинали поедать свой же собственный «дом» до тех пор, пока их храм, их единственное пристанище не разрушалось из-за их жадности вместе с ними же. То же самое по аналогии происходило и с самим островом. В то время как настоящий враг готовился захватить остров без единого выстрела, прикрывшись древними традициями и трусостью Конгресса, сам же лиловый трайб в своей основной массе бездействовал, парализованный безумными действиями своего нынешнего вождя, который, ради своего личного безудержного обогащения, готов был отдать на откуп целую страну, которую он поклялся защищать.

Виктория шла уверенно, держа за руку Кевина и обдумывая все эти детали, где переплетались архетипические события прошлого, смешанные с историческим контекстом, и которые выливались в настоящее – в светящийся стадион, к которому были прикованы взгляды всего мира. Он, правда, внешне не выглядел, как бастион победивших варваров, насадивших рабство, не физическое, но ментальное, что было еще страшнее в течение тысячелетних попыток покорить свободный остров, но, скорее наоборот, как событие, свидетельствовавшее об абсолютной свободе данного места, которое с распростертыми объятиями принимало туристов и делегатов Конгресса, которое однако все же продолжало держать их всех лишь на строго ограниченной территории острова, за пределами которой творился форменный беспредел, свидетелем которого Виктория, как не самая последняя фигура в этой политической игре, становилась регулярно.

Повернув голову к Кевину и обманывая саму себя, что всё еще не выбрала, как будет завершать эту страницу в истории острова, да и своей собственной жизни, Виктория, улыбаясь, смотрела на своего дорогого брата, которого не знала до недавнего времени лично, и который всё же нашел свой путь, что привел его именно сегодня и именно в это место, что было дорого юной девушке, которая отдавалась текущему моменту всей своей душой, вспоминая с романтической ностальгией о тех далеких временах, когда казалось, она, наивная, сможет спасти всё то, что было ей дорого.

 – Она так и сказала, деда? – с легким оттенком недоверия в голосе переспросила совсем еще юная девчушка.

– Насколько я помню, – улыбнулся уже немолодой Джаред Фландерс своей внучке, которая во время их беседы гладила покоившегося на ее коленках, тоже уже немолодого утконоса по имени Арчибальд, который с полузакрытыми глазами-бусинками отдыхал, в то время, как она гладила его мягкую шерстку.

– Но мама, то есть Гелла, – с грустной улыбкой задумался на секунду Джаред, – действительно думала, что сможет изменить наши страны.

– И получилось у бабушки? – совершенно невинно, безо всякого подкола, которого мог бы ожидать Джаред от своей внучки, что владела информацией куда лучше его самого, спросила Виктория.

– Не совсем, – едва заметно вздохнул он, – однако, за свою жизнь она спасла множество жизней и всё благодаря своей… Я даже не знаю, как сказать… Она жила так, будто бы ее самой и ее интересов не существовало. Как будто бы она была воплощением некой силой или проводником чьей-то воли, которая и должна была действовать через нее в этом мире, а что она сама была таким же самым обыкновенным смертным человеком, ее не сильно волновало.

– Но, если она не была человеком, как ты говоришь… – также без негативного контекста, который по привычке мог додумать про себя Джаред, продолжила юная Виктория, – то как она могла не понимать, что оставлять тебя одного, деда, не самое приятное, что можно сделать для своего ребенка?

Вопрос застал мужчину врасплох.

– Ты понимаешь… Она просто не могла поступить иначе. Мама, твоя прабабушка, просто не смогла бы бросить всё и улететь из Империи вместе со мной и отцом, поэтому она и осталась там… Осталась навсегда, – на глазах Джареда выступили едва заметные слезы, которые он остановил рефлекторно, поджав губы.

Виктория внимательно следила за реакцией своего дедушки и всё не унималась.

– А моя мама? Она тоже не смогла просто так оставить Империю и остров Утконоса, так ведь?

– Ох, не знаю, не знаю, Вик, – тяжело выдохнул Джаред, – Джулия вообще не должна была иметь ко всему этому отношения, однако, так получилось, что и она пала жертвой этого режима, построенного твоим… – собеседник наконец сдался, – твоим прадедом. Была бы моя воля, я бы давно уже забрал тебя отсюда в страны Конгресса…