В то же самое время очертания Бога Сиацоатля, как и его вычурное имя, перестали иметь какое-либо значение, поскольку это были лишь интерпретации выдуманной вибрации осознания, частью которой был и сам Арчибальд, что в итоге превратился в двух и более сущностей, что с задором глядя друг на друга, сосредоточились на переливающемся шаре собственной фантазии, вопрошая сами себя – готовы ли они поиграть в это еще немного? Не желая упускать столь интересной возможности, оба существа вновь устремились в бесконечное отражение своих собственных фантазий, танцуя внутри всё более и более, по экспоненте увеличивающихся паттернов собственного воображения, навстречу уже прописанному сценарию фильма, который они хотели узреть во что бы то ни стало, чтобы не упустить ни единой эмоции, ни одного впечатления, которые и были сутью всего происходящего – тем самым удивлением и возможностью оказать впечатление на зрителя, которые и были залогом хорошей игры одного сознания, что ненадолго стало разделенным надвое.

 – Наконец-то свиделись, моя дорогая, кажется, что целая вечность уже прошла! – широко раскрыв свои объятия, улыбнулся вождь.

– Привет, папа, – сдержанно ответила на его приветствие Виктория.

– Все хорошо? – прищурившись и оскалившись, осведомился чистокровный лиловокожий.

Девушка утвердительно кивнула.

– Господин Харт сказал, что его любимая правнучка хотела вновь встретиться со мной по какому-то вопросу. Что же на этот раз так беспокоит тебя?

– Ты знаешь, – спокойно глядя в глаза улыбающегося вождя, сухо проговорила девушка.

– О, моя дорогая, я конечно очень ценю твое доброе сердце, но и ты пойми – в жизни не все так сахарно и, к сожалению, есть люди, для которых чужие жизни ничего не стоят и те, о ком ты так отчаянно печешься, эти так называемые шаманы, не более чем свора убийц, которые должны быть окончательно и бесповоротно уничтожены.

– Это не так, – отрезала девушка.

– Не так? – устало вздохнул лиловокожий, – послушай, дорогая, мы ведь уже все…

– Я встречалась с Майклом Саном, – заставила замолчать вождя одним только именем, – и я думаю, ты знаешь, что я теперь обладаю достаточной информацией, чтобы не верить ни единому твоему слову.

Некоторое время вождь Чаррама стоял неподвижно, глядя прямо в глаза девушки, не мигая, пытаясь проверить – не блефует ли она, и, осознав, что эти глаза не врут, начал изнутри возгораться пожаром ненависти, старясь не показать это своей дочери.

– И кто же помог тебе встретиться с этим преступником?

– Император Сердца, это в его власти.

Чаррама непроизвольно сжал кулаки, не в силах простить такое предательство. – Харт сделал это?.. – пытаясь говорить спокойно, проговорил он.

– Я знаю всё о положении дел на острове сейчас, – спокойно продолжила Виктория, – я знаю о тех убийствах, которые вы спихивали на шаманов, являясь сами с гвардией трайба палачами своего собственного народа, который должен быть не более, чем обслуживающим персоналом по выемке ресурсов из недр и…

– Острожное, дочь, с формулировками. Несмотря на то, что ты – законная наследница, всякое может случиться, если совать свой нос не в свои дела.

– Я понимаю, и, тем не менее, я, как будущая правительница обоих островов, должна иметь полную картину о ваших взаимодействиях с шаманами.

– Они будут ликвидированы, – бесстрастно проговорил Чаррама, – когда Игры закончатся, и ты взойдешь на престол, граница будет закрыта окончательно. Поэтому, если ты всё еще хочешь спасти кого-то из этих предателей, то ты знаешь временные границы.

– А если я, став правителем, открою миру их истинное лицо, как и твое?

– Тогда, боюсь, ты сделала неправильный выбор, дорогая, – улыбнулся Чаррама, – и, к сожалению, эти «шаманы» разберутся с тобой точно так же, как они разобрались с твоей мамой, моей дорогой Джулией и твоей прабабкой Геллой, которая тоже считала, что эти животные…

Виктория хотела схватить чугунную фигурку с изображением Богини со стола вождя и проломить его череп сейчас же, однако тогда ее шансы стать наследницей, несмотря на то, что она была дочерью Чаррамы, тут же испарятся, – его окружение просто не выпустит ее живой из столицы, и поэтому оставалось лишь подыграть своему отцу.

– Я понимаю, отец, – чуть прикрыв глаза, послушно ответила Виктория Чарраме, когда тот закончил свою пламенную речь про предателей и патриотов, – я просто хочу сделать так, чтобы наш остров зажил в мире.

– О, он и заживет! – обрадовался вождь, – обязательно заживет, когда вся власть перейдет в твои руки, – с издевкой улыбнулся он, – ведь я всегда буду рядом, чтобы подсказать тебе, как следует вести себя с великим лиловым трайбом.

Перед глазами Виктории встали бесконечные расстрелы и пытки жителей острова за малейшие подозрения в неподчинении или связи с так называемыми шаманами, которые были единственной силой в противовес чудовищной системе вождя Чаррамы, под покровительством Империи и Стивена Харта персонально.

Хуже этого было только осознание того, что саму Викторию будут использовать лишь как вывеску, символ обеления Империи, которая, по сути, захватывала остров, благодаря жадности Чаррамы, который мог рассчитывать на всестороннюю поддержку Императора, что, по сути, давало вождю еще больший карт-бланш на любые действия в рамках своего острова, как, собственно, это было и с его отцом – стальным Орлом, который до сих пор незаживающей раной сидит в сердце каждого, чьи родственники оказались заподозрены в связах с шаманами.

– Так значит мы договорись, дочь? Ты ведь примешь мой отцовский совет? – протягивая руку, снова улыбнулся Чаррама.

 Ощущая, что он всё еще жив, Кевин вновь воспылал ненавистью, однако, ощутив на себе вес чужого тела, осознал также и то, что его кто-то с силой придавил к земле. За долю секунды опознав в этом нападавшем, который сбил его с ног и не дал зарядить по роже этому самовольному лиловозадому, Викторию, юноша разозлился еще сильнее, попытавшись тут же скинуть ее, однако, взгляд его сестры, который казался в тот момент демоническим, слегка поубавил его пыл. Тот ясно давал понять, насколько был далек он сам от решения комплекса проблем, что затрагивали весь остров, решив, что всего за день пребывания на этой земле имеет право выносить суждения и руководствоваться своими быстротечными эмоциями, в то время как его родная сестра годами жила с той болью, которую Кевин не мог себе даже представить, держа всё это до поры до времени в себе, и не позволяя ей выплеснуться наружу.

– Не сейчас, Кевин, не сейчас, – практически приказным тоном прошептала Виктория, вцепившись своими ногтями до крови в руки Кевина, – подожди немного.

– О, и чего же ждать ему? – рассмеялся Чаррама, наблюдая за развернувшейся сценой, – пока гвардейцы не устранят обезумевшего иностранца? Ты ведь понимаешь, что ни на том вертолете, ни каким бы то другим способом ему не выбраться с этого острова? – разговаривая так, будто бы уже Кевина и вовсе не было уже здесь рядом, продолжал вождь, – как и твои ненаглядные шаманы, которых ты пытаешься спасти, – оскалился Чаррама, – их вертолеты не покинут территории этой страны.